Леди-рыцарь - Екатерина Федорова

Ребенок в страхе завозился и еще крепче вцепился в Серегину одежду. Клотильда очень серьезно посмотрела Сереге в глаза:

– Не могу сказать я точно, разрушена ли власть зла над сим созданием крохотным и безвинным, но… Сердца Исхода Злого, откуда твари диавольские шли в этот мир, боле не существует, уверена я в том. Ибо как сказано: “Зло, пусть будет оно даже с горы преогромнейшие, но да убоится оно добра размером даже с горошину!” И в поединке сем, сэр Сериога, добро твоего сердца оказалось превыше всей рыцарской доблести моей. И извлекло невинное дитя, ставшее дверью в сей мир для козней диавольских, из пасти бед…

Завершив речь, леди Клотильда исполнила нечто напоминающее торжественный исход балетной примадонны со сцены. Серега кое-как сообразил, что все это действо означало просто-напросто церемониальный поклон. В ответ Серега мог только смущенно потоптаться на месте.

– Леди Клотильда… Нам молока бы.

Они вышли из хижины, черная мгла ночи давным-давно сменилась серыми предрассветными сумерками.

– И только? – подивился про себя Сергей. Ему казалось, что прошла целая вечность, ну не вечность, но, по всем его прикидкам и ощущениям, уже должен был быть полдень. Впрочем, напомнил он сам себе, в этом мире сутки, а стало быть, и ночи, и рассветы длиннее земных. Влажно и жирно пахло землей, прелыми листьями и травой.

– О-хо-хо… —вздохнул кто-то в сумрачной полумгле под деревьями, и, переваливаясь на коротеньких ножках, к ним торопливо засеменил крохотный, Сереге по пояс, старичок.

Грот, в который их привели, был вырублен из камня. Точнее, вырублен в камне скального утеса. Белые яркие искры сияли в грубых сколах свода и некоего подобия колонн, заполнявших пространство грота. Светильники горели в нишах бездымно и ярко. В целом все напоминало пещерные храмы первых христиан, вот только настенных росписей не было. Для малыша откуда-то (уж не из-под земли ли?) принесли молока в глечике, парного, еще теплого, покормили с ложечки. Кормило субтильное создание, укутанное в снежно– белое складчатое одеяние. Эльф, пояснил старичок, заметив направление взгляда Сереги. На Серегу эльф внимания не обращал. “Очевидно, не отношусь я к отрокам, прелестным ликами”, – с иронией подумал он.

Сытый малыш сладко спал на ложе из меховых шкур, брошенных прямо на неровный каменный пол. Леди Клотильда, кою старичок, излучая любезность и вежество, потчевал винами из доброго десятка самых разнообразных бутылей, счастливо улыбалась. Она была сейчас явно в ударе, загибая старичку цветистые комплименты типа “плодотворящее солнце милости вашей” и “небонежащие и медоточивейшие вина сии”. Мухтар, которого они оставили в избушке, уходя в поход против истинного зла, тоже был тут как тут, блаженно спал на ворохе шкур, привалившись боком к сладко сопящему во сне малышу. Серега сидел на полу, скрестив нога по-турецки и вяло рассматривая кисти своих рук – грязные, с обломанными ногтями. Пережитые средневековые приключения в духе слегка облагороженного Стивена Кинга сказывались на его внешности не лучшим образом. Да и на психике, похоже, тоже – кончики пальцев едва заметно подрагивали. А ведь еще был Мишка. И черт знает, что с ним. А еще где-то в этом сумасшедшем мире потерялся несчастный и загадочный Зигфрид, ложноубиенный король пяти с небольшим лет, чье спасение также было возложено на его не тронутые спортом плечи, и совершенно некому было сказать – позвольте, господа, ему в этом мире и собственное-то спасение не по плечу… добро еще есть леди Клотильда – бдит, бережет и стережет, аки родная милиция. И все в надежде поднабраться от него словесных перлов, чтобы запустить ими в лоб милорду Жанивскому.

– Пригорюнился, светик? – Старичок оторвался от дружеского воркования с леди Клоти и посмотрел на Серегу хитро, умненько так. – Знамо дело, далека твоя дорога. Но ты ж ноне – герцог Де Лабри, твое сиясьтво. А богатому да знатному веселей глядеть нада! Тем боле что с ребятеночком энтим дороженька твоя еще длиньше будет.

– Достопочтенный сэр хозяин наш! – вклинилась в разговор сильно повеселевшая Клоти. – Отчего ж это наша дорожка… Рази… ик… разве дитя не останется здесь… для воспитания? Этими… эльфами. Не с младенцем же на седле путешествовать нам?

– Баба. Одно слово, – буркнул себе под нос старичок. Леди Клотильда, занятая, к счастью, дегустацией содержимого очередной бутыли, его не расслышала.

– Оставлять энтого ребятенка эльфам нельзя, – отрезал хозяин. – Да вы чо, не знаете о святом Даруте, людишки, чо с вас возьмешь… О том, что на четверть крови своей он был Преждеживущим, слыхали, папаша евонный узял в жены дщерь эльфа и одной… Она опосля эльфа шлюшкой стала, потому как кто ж ее, порченую, в дом примет… и как только папаша Даруты решился? А сам Дарута святым был, то ись стал, в те еще стародавние времена – и магию знал, и силами владел, кои обычным людишкам неподвластны бывают. В нонешние-то времена его бы колдуном нарекли, магом проклятущим, а не святым… и на горячую сковороду уложили, чтобы заживо попекся. Слыхал, вьюнош, как ваши священники полагают? Мол, каление плоти счищает грехи с души. А все ж таки он был святым. Родители единые сгибли страшной смертию у него на глазах, сам он, дитенок еще тогда, спасся… уж незнамо как. То ись мы-то знаем как… “Чудом”, как ваши священники говорят. Опосля чудо это им попользовалось… Ну да ни к чему мне об этом язык распускать, вы, людишки, сами должны счет своим извращениям вести. Дарута все же вырос и стал… Дарутой. Сумел особые талисманы создать, вот как… Все величие страдающей и сострадающей человечной души вложил в них, во! Охраняет сей талисман, оберегает, спасает. А еще – обязует, мстит, страшно мстит! И велико обязует…

– И как чует мое сердце, – с расстановкой проговорил Сергей, – к нам двоим это имеет самое непосредственное отношение.

– А и верно ж ты понимаешь, вьюнош! Короче, че там вокруг да около бродить – вы его спасли, вам его и растить! В добре и холе. Или же пристроить в хорошие людские руки, так, дабы в руках энтих ну ни одна волосинка с евоной головенки… Эльфы ж, сам понимаешь, оне просто так не ростют, оне слегка и попортить могут отрока… А талисман, сиречь частица духа святого Даруты, за сие вам же и отметит. Ох и отметит же вам!

Старичок блаженно заулыбался, зачмокал губами, очевидно живописуя в уме величину и ужас кар, могущих обрушиться на Серегу и леди Клотильду.

– А опричь того, – злорадно продолжал он, – еще и месть за содеянное с сим младенцем на вас отныне возложена! Ну-ка, ледь наша, каково тама окончание легенды об Великой Отсушке? Той, кою ты вьюношу сказывала?

Леди Клотильда, вздрогнув, оторвалась от увлекательнейшего процесса высасывания очередной чаши.

– Да там вообще идет бред сивой кобылы, – позевывая, сообщила она. – Дескать, злыдни, сотворившие это, не померли и не помрут, доколе не прибудет герой, зверем везомый и ведущий с собой зверя. Отомстит и полностью освободит от чар земли зачарованные. И, мол, воля создателя такова, что не помрут, пока сие не случится, век бродить будут по земле и с ужасом мстителя ждать. Такова ужасная кара!

– Во! – издевательски крякнул старичок. – Во че значит добрая рыцарская зубрежка с младых ногтей! Да еще вкупе с розгою учительской! Так что в путь тебе снова, соколик наш, герцог свежеспеченный, аки каравай из печки! А за герцогство свое не боись, мандонаде эльфийской нерушимой бысть. Странствуй себе не спеша, как усе свои делишки переделаешь – ворочайся, мы те завсегда рады будем! Эльфы твои титл и манор от желающих пограбить да чужое захапать сохранят, земли да замки твои к тому времени, как ты вернесси, до ума-порядку доведут, сиять будут, в аккурат для твоего сиятельства! Орелик наш! Спаситель! А счас поспи пока, ладушко. И ты, леди-рыцарша. Спите…