Амнезия - Федерико Аксат

— Жаль, что ты так смотришь на вещи. Я считаю, нельзя закрывать глаза на недостатки друзей.

— При чем тут «закрывать глаза»? Друзей надо поддерживать. Друзьям помогать надо. А ты ударил в спину, и теперь являешься сюда и блеешь что-то про мое благо.

— Почему мы не можем поговорить как двое разумных людей?

— Вот из-за того, чем ты занимаешься, и не можем. Сколько я тебя знаю, ты все время пытаешься поссорить меня с Тришей и Дженни.

— Мне жаль, что ты так смотришь на вещи, Джон.

— Еще раз это скажешь, и я тебе врежу. Ты сделал эту гребаную фотографию, чтобы в очередной раз показать Трише, какая я свинья и как она была права, что меня бросила. Признай это, Морган, и, возможно, тогда мы сможем нормально поговорить.

Возражать Морган не стал. Наверное, ни на что, кроме как сокрушаться по поводу моего взгляда на вещи, у него не хватало воображения.

— Я заберу Дженни, когда скажешь.

— Не трудись, я сам ее привезу.

Морган кивнул и вернулся к своему железному монстру. Когда джип разворачивался, мимо проехала машина мистера Берка. Морган проводил ее любопытным взглядом.

— Кто это был? — спросила Мэгги, выйдя из автомобиля. От ее платья с цветочным узором у меня перехватило дыхание.

— Морган, — машинально ответил я.

Ну, и… как у тебя с ней? Смотри, она думает осесть в Карнивал-Фолс.

На заднем дворе веселье шло вовсю. Росс почти закончил с мангалом, а Дженни расставляла тарелки. Увидев нас, она спряталась под стол.

— А чья это такая красавица? — поинтересовалась Мэгги.

— Красавица немного стесняется, — пояснил Росс, засыпая в мангал угли.

— Иди поздоровайся с Мэгги.

Из-под стола показалась маленькая ручка, потом высунулась дочкина мордочка.

— Помнишь, я про нее рассказывал, когда мы ходили на болото, где жили бабочки? Мы с Мэгги и Россом дружим с самого детства.

Дженни это не убедило, и она предпочла остаться под столом.

Вечер получился чудесный. За ужином Дженни и Мэгги успели подружиться, и, когда мы отправились на болото, где жили бабочки, уже не отходили друг от друга. Дженни болтала о своих куклах, подружках из детского сада и любимых передачах. А когда Мэгги призналась, что давно не была в родном городе, моя дочка принялась рассказывать ей о Карнивал-Фолс, словно гостье с другой планеты.

Когда пришло время отправлять Дженни домой, она уже так устала, что почти не упиралась. Росс, который весь день жаловался на шумных соседей, не позволивших ему нормально выспаться, сказал, что ему тоже пора, и вызвался отвезти Дженни. Само собой, тонким и остроумным замечаниям по поводу того, что мы с Мэгги остаемся наедине, не было конца.

Мы сварили кофе и устроились в гостиной. Поставили пластинку Blur.

— Я хочу снять квартиру, — сказала Мэгги. — На неделе начну искать.

Я удивился, ведь в доме Берков было достаточно места.

Так скоро?

— Ты решила остаться в Карнивал-Фолс?

— Да, вот как-то так внезапно, — ответила Мэгги с нервным смешком.

— Но это же просто здорово. Здесь тебя любят. Что бы ни случилось в Лондоне, возможно, пришло время оставить это в прошлом.

По лицу Мэгги пробежала тень.

— На самом деле…

— Не надо рассказывать, если не хочешь.

— Но я хочу, Джонни. На меня здесь снизошел покой. Как будто в Лондоне была не я, а кто-то другой. Ты меня понимаешь?

— Да.

После отъезда в Англию Мэгги ни разу не навестила родные места. Более того, родители тоже к ней не ездили.

— Сначала дело было в деньгах; мы с Эндрю устраивали семейное гнездышко и не могли позволить себе раскошеливаться на авиабилеты. Я выдержала два года, а потом мне сделалось невмоготу сидеть на месте. Но знаешь что? Я сама решила отложить путешествия. Мы взяли ипотеку и старались не тратить деньги на пустяки. С родителями я все время говорила по скайпу, и казалось, что они рядом.

Мэгги откинулась на спинку кресла и уставилась в потолок. Ее глаза покраснели от слез.

— Джонни, если бы ты знал, сколько глупостей я нагородила в те времена. Отказ от путешествий был лишь одной из них.

— Возможно, в глубине души ты чувствовала, что тебе будет трудно вернуться в Лондон.

Мэгги кивнула.

— Не трудно, — сказала она с тяжелым вздохом. — Невозможно. Говорят, в любом браке бывает кризис третьего года. В нашем случае так и было. С Эндрю у нас были специфические отношения, я бы даже сказала, формальные.

— Что ты имеешь в виду?

Безумные рифы Blur гремели не в лад нашему тихому разговору.

— Формальные — это, конечно, преувеличение, — призналась Мэгги. — Просто Эндрю человек суховатый, а мне, как ты знаешь, нужны эмоции. С ним я приучилась к совсем другой жизни. Оказалось, выходные нужно планировать за неделю и расписывать по часам, как официальный визит главы государства, и ни единой лазейки для импровизации. Эндрю так тщательно все продумывал и так фанатично обо мне заботился, что я начала увядать.

— Понимаю. Ты оказалась в плену рутины.

— Я устроилась секретаршей в адвокатскую контору, и сразу стало немного легче дышать. У Эндрю на работе дела пошли на лад. Тогда у меня появилась возможность съездить домой, но я, разумеется, придумала миллион причин, чтобы этого не делать. Так прошел год или два, возможно, чуть больше. Я снова затосковала и совершила главную ошибку всех жен.

Я понимал, о чем она говорит. Ведь я и сам совершил ту же ошибку, пусть и по другой причине.

— Я решила, что с появлением ребенка все чудесным образом пойдет на лад, — заключила Мэгги, поднимаясь на ноги.

Она подошла к музыкальному центру и сняла с вертушки Blur.

— Давай устроим революцию.

Мэгги изучила мою коллекцию и торжественно продемонстрировала пластинку Franz Ferdinand.

— Отлично, — одобрил я.

Мэгги так и не притронулась к своему кофе. Я предложил его подогреть, но она отказалась. Гостиную наполнил грохот ударных.

— Я убедила себя, что рутина и усталость — неизбежные спутники семейной жизни, — продолжала Мэгги, усевшись в кресло. — Я слышала столько историй о том, как после родов все меняется, что начала думать, будто с появлением ребенка все плохое исчезнет из моей жизни как по мановению волшебной палочки.

Она посмотрела на меня.

Дженни действительно изменила мою жизнь, но спасти наш с Тришей брак было ей не под силу. Это было не под силу вообще никому.