Бумажная оса - Лорен Акампора

Его джинсы были светлее, чем было модно тогда, впереди красовалась овальная металлическая пряжка ремня. Он выглядел на несколько лет старше, чем я думала. Он протянул мне руку, что казалось довольно необычным для этого города обнимашек, и я пожала ее.

– Хочешь чего-нибудь? – спросил Пол. – Или просто сразу уйдем отсюда?

Его прямота, граничащая с грубостью, также казалась весьма необычной по сравнению с крайней тактичностью, царившей на большинстве встреч.

Он водил красный «Шевроле-Кавалер», по самому низу которого тянулась ржавая полоса. Как оказалось, он купил его еще когда собирался уезжать из Мичигана, и это была первая машина, которую он научился водить.

– Когда ты уехал из Мичигана? – спросила я, пока мы кружили по шоссе Тихоокеанского побережья.

– Десять лет назад, когда мне было двадцать два.

– Твоя семья все еще в Мичигане?

– Да, – ответил он и рассмеялся.

– Что смешного?

– Я вырос в забавном месте, – пояснил Пол, искоса посмотрев на меня.

– Как и мы все.

– Нет, я серьезно. Знаешь местечко Фремонт?

– Мне знакомо это место, моя сестра живет поблизости.

– Тогда, возможно, ты знаешь, что там обитает многочисленнаяя община амишей[24]. Так вот, я – один из них, – он улыбнулся, глядя в лобовое стекло. – Точнее, был одним из них.

– Ты из амишей?

– Я был воспитан по их принципам, но официально никогда не вступал в церковь. Только во взрослом возрасте ты принимаешь крещение. Но вместо этого я сбежал в Голливуд.

Я взглянула на его лицо. Нос был слишком плоским, подбородок слишком выпуклым. Его лицо скривилось в ухмылке то ли от неправдоподобного признания, то ли от откровенной лжи, которую он только что озвучил.

– Не знаю, можно ли тебе верить.

– Почему нет? Все мы родом откуда-то, но не все хотим там оставаться. Ты уехала. Я, однажды приняв решение, очень сильно хотел воплотить его в жизнь.

– Мне просто трудно переварить все то, что ты говоришь, – объяснила я. – Я не думала, что амиши любят кино.

В воздухе повисла тишина, и я испугалась, что мои слова могли обидеть его.

– Вот почему я обычно никому об этом не говорю. Люди начинают вести себя странно. Я надеялся, что ты другая.

– Скажи, что это правда, и я тебе поверю. Просто я тебя почти не знаю. А вдруг ты из тех людей, которые любят придумывать всякие небылицы?

– Нет, не из тех.

– Ладно.

– Я не говорю об этом многим, потому что у людей странные предубеждения. Сейчас такое количество различных телешоу и сериалов, целый культ амишей, и половина из них далека от истины.

– Какие сериалы?

– Удивительно, что ты о них не слышала. «Амиши: найти новую жизнь», «Амиши: возвращение», «Мафия амишей». Ты что, не смотришь телевизор?

– Вообще-то нет.

– Я чувствовал, что ты не такая, как все.

– Почему ты так думаешь?

– Не знаю. Просто интуиция.

Я окинула взглядом бардачок, затем зеркало бокового вида. Мне было совсем не свойственно так рисковать – сесть в машину к чужому человеку, не зная ничего, кроме его имени. Но, может быть, я тоже интуитивно чувствовала людей. Мы ехали в полной тишине, но ее нельзя было назвать неловкой. Сомкнув глаза, я ждала, пока перед моими глазами не появятся фигуры.

– А ты когда приехала сюда? – поинтересовался Пол.

Я открыла глаза. Cвернув с дороги, ведущей вдоль побережья Тихого океана, мы двигались в глубь штата. По обе стороны дороги раскинулись высокие деревья.

– Около двух месяцев назад.

– Навсегда?

– Нет. Еще не знаю.

– Почему ты приехала сюда?

Я не знала ответ, поэтому промолчала.

– Извини, вопрос прямо в лоб? Некоторые считают меня чересчур резким и прямолинейным.

– Ну, английский не твой родной язык, так ведь? – и, повернувшись, я посмотрела на него.

– Технически так и есть.

Выдержав паузу, я добавила:

– По большей части я здесь, чтобы помочь Элизе.

– И в чем заключается твоя помощь?

– Сопровождаю ее, помогаю с организационными вопросами. Хожу с ней на всякие встречи и тому подобное. Она получила главную роль в новом фильме Джоан Дидион.

Пол понимающе кивнул.

– Ты ее личный помощник?

– Да. Но Элиза еще и моя подруга.

Повисла продолжительная пауза.

– Вот мы и на месте, – Пол свернул с дороги на парковку. – Отличное место для пешей прогулки. Перед тобой открывается потрясающий вид.

Выйдя из машины, я побрела за ним к тропинке. На мне были эспадрильи. Впрочем, строгие лоферы Пола также были не лучшей обувью для похода.

– Итак, – он повернулся ко мне, – что ты думаешь о Лос-Анджелесе?

– Пока мне тут нравится.

– А мне, честно говоря, здесь не очень по душе. Но это то место, где мне нужно быть, чтобы снимать фильмы. Эта работа научила меня всему.

Повернувшись, он улыбнулся мне, и я заметила темные следы пота на его рубашке в области подмышек.

Мы продолжили наш путь по утопающей в грязи тропинке, ведущей наверх под не очень крутым, но постоянным уклоном. Еще несколькими неделями ранее я была бы более аккуратна со своей обувью, но ты любила покупать мне вещи, и теперь любая новая пара обуви могла с легкостью стать моей. С тех пор, как я приехала сюда со своим маленьким чемоданом, мой гардероб увеличился в разы, и старые вещи постепенно перекочевали в заднюю часть шкафа.

Какое-то время мы шли в тишине до тех пор, пока не достигли вершины. Рядом лежал выступающий валун с пещерой в форме арки внизу. Пол ступил на валун, и я последовала за ним. Для меня, никогда не выезжавшей за пределы Среднего Запада с присущей ему равнинной местностью, наивысшей точкой обзора были расположенные на берегу озера дюны. Теперь же, когда в нашей власти километры земель, простирающихся до самого горизонта, я почувствовала, что могу просто провести пальцем по территории Калифорнии, внешне напоминающей грубый ковер. Пол опустился на камень и устроился на нем, скрестив ноги. Продолжая слушать рассказ о его документальном фильме, я примостилась рядом с ним на теплом камне.

– Гуманитарный кризис нашего поколения, происходящий прямо у нас на глазах. Эти дети бегут от смерти. Ежегодно число жертв растет в геометрической прогрессии. Они пытаются сбежать из самых опасных мест в мире. Только в Гондурасе совершается двадцать убийств в день. Родители сами отправляют сюда своих детей, зная, что могут никогда их больше не увидеть. Это словно повторяющаяся операция «Киндертранспорт»[25], только на этот раз дети никому не нужны. Их просто помещают в исправительные учреждения.

– Я слышала об этом, – с хрипотцой в голосе произнесла я.

– На деле же основную массу детей отправляют обратно. Их