Обмануть герцога - Аманда Маккейб

— Тогда что особенного было в этой девушке?

— Она нравилась твоему зятю. Не так, как мне, разумеется. Он смотрел на нее другими глазами. Он просил меня оставить ее в покое, но я только посмеялся в ответ.

— И что случилось?

— Однажды ночью она пришла ко мне. Я, как обычно, был пьян и только что проигрался в пух и прах, поэтому пребывал в дурном настроении. А она сказала, что беременна.

— От тебя?

— Да. Я не поверил ей. Сказал, что ублюдок, которого она носит, не мой и что его отцом может быть любой из дюжины мужчин. Она расплакалась. Через два дня ее нашли повесившейся. И нашел ее Камерон.

— О…

Клио крепко обхватила себя руками, ее глаза были полны слез. Бедная девочка.

— Долгие годы она преследовала меня. Я убил ее и своего ребенка, и мне было все равно, потому что я был пьян. В тот день, когда Камерон нашел ее тело, он разбил мне нос, хотя вправе был сделать и кое-что похуже.

Клио покачала головой:

— Он не мог наказать тебя так, как ты наказал себя сам. Это было ужасно, но сейчас ты совсем не пьешь и не соблазняешь служанок.

— Только девиц из хороших семей. — На губах Эдварда появилась слабая улыбка. — Предварительно их похитив, разумеется.

— Эта девица практически заставила тебя соблазнить ее. А что до похищения… мне это все еще не нравится, но я знаю, что ты поступил так, как считал нужным, чтобы защитить меня. Ты работаешь на Общество любителей древностей и, как я слышала, щедро жертвуешь на благотворительность.

— Лучше поздно, чем никогда, а?

— Конечно. Ничто не потеряно, пока ты жив.

Эдвард рассмеялся:

— Кто бы мог подумать, что ты такая оптимистка.

— Я думаю, что мы все чему-то учимся. Твои уроки были гораздо более жестокими, чем мои. Но они заставили тебя начать новую жизнь.

— Не только…

— Что ты имеешь в виду?

Неужели его прошлое таит еще какие-то ужасные секреты, подумала Клио и поежилась.

— Помнишь игру, которую затеяла леди Ривертон? Она называлась «Истина».

— Да.

— Вот моя истина, Клио. После смерти той девушки я продолжал вести прежний образ жизни. Больше выпивки, каждый день игра. Я даже пробовал курить опиум и говорил всем, что это для того, чтобы умерить боль в сломанном носу. Но это неправда. Я хотел довести себя до крайности. Даже родители не смогли меня остановить, хотя и пытались.

— Что же остановило тебя?

Эдвард присел на кушетку рядом с Клио и взял ее за руку:

— Муза. Разве они не приносят вдохновение?

— Что же вдохновило тебя?

— Та игра у леди Ривертон…

— Да, ты сказал, что утратил настоящую любовь…

Клио почувствовала ревность к этой незнакомой женщине.

— Нельзя утратить то, чего не имеешь. Эта женщина никогда не была моей в этом смысле этого слова.

— Где же ты нашел эту музу?

— Где же еще, как не в Британском музее?

— И как же ты нашел время посетить музей? Ты же все время пил и играл, должно быть, у тебя совсем не оставалось свободного времени.

— Так и есть. Но в один прекрасный день мои непутевые друзья решили, что было бы забавно пойти в музей и устроить там драку с маменькиными сынками, как они их называли. Я согласился, зная, что известие об этом обязательно дойдет до моих родителей. Но я получил больше, чем рассчитывал.

Клио вспомнила тот давний день. Она с родителями и сестрами отправились в музей взглянуть на новое приобретение — чернофигурную вазу. Привлеченная раскатами смеха, Клио заглянула в скульптурную галерею.

Конечно, она знала этого человека. Все знали Рэдклиффов — филантропов и больших поклонников античного искусства, и все знали их блудного сына. Ее отец еще пошутил, что благодарен богам, что они благословили его одними только дочерьми. Клио было тогда пятнадцать, и она видела лорда Эдварда Рэдклиффа только издали. Ей он казался ужасно привлекательным.

— Ты увидел меня…

— Я увидел тебя. Ты была так прекрасна, что мне захотелось стать достойным кого-то вроде тебя.

Клио поцеловала Эдварда, не выпуская его руки. Это был медленный поцелуй, который сказал больше, чем слова. Она хотела утешить его, даровать ему прощение, облегчить бремя прошлого.

— Наверное, пора в постель, — сказала она мягко. — Уже поздно.

Эдвард молча поднял ее на руки. Клио прижалась к его теплой груди, уткнулась в шею, пока он нес ее по лестнице в спальню. Их спальню.

Когда-то она боялась его. Теперь она доверила бы ему свою жизнь.

Эдвард лежал в постели среди измятых простыней. Клио спала рядом, одной рукой обнимая его за шею. В комнате стоял аромат лилий, ее аромат. Он осторожно убрал упавшую на лицо темно-рыжую прядь.

Через маленькое окошко было видно вечернее небо с искорками звезд. Эта ночь многое изменила. Эдвард никогда никому не рассказывал о той девушке из таверны. Никогда никому не говорил о своей беспутной юности.

Что бы он ни делал потом — учился, занимался благотворительностью, — этого было недостаточно, чтобы стереть прошлое, но сегодня он заглянул в глаза Клио и увидел в них прощение.

Клио заворочалась и открыла глаза.

— С тобой все хорошо? — спросила она.

— Конечно. Гораздо лучше, чем просто «хорошо».

Эдвард потянулся за простыней и накрыл ею обнаженные плечи Клио.

— Никогда не чувствовал себя лучше.

— И я тоже. Кто бы мог себе представить…

— Представить что?

— Что ты и я будем вместе и никто никого не поколотит и не выкинет в окно.

Эдвард рассмеялся:

— В это узкое окно не протиснется и кошка. Но я рад, что ты не нанесла мне телесных повреждений.

— Пока. Учти, похищение — это серьезное обвинение, и однажды я отомщу тебе.

— Когда я меньше всего буду этого ожидать?

— Конечно, иначе какая польза в мести? Но ты прав в одном.

— Только в одном? Я, представь себе, считал, что прав во многом.

— Заблуждение, свойственное герцогам. Ты прав в том, что этому дому нужна кошка.

Эдвард удивленно улыбнулся:

— Кошка? Чтобы ты могла выкинуть ее в окно вместо меня?

Она шлепнула его по плечу:

— Конечно, нет! Мне всегда хотелось завести кошку, но у отца аллергия на кошачью шерсть. Когда я была маленькой, у нас были только пони. И еще сова, которую Кори назвала Афиной. Этому дому нужна кошка, непременно серая. Она будет спать у камина, мурлыкать, и этот дом станет совершенным.