1941. Время кровавых псов - Александр Золотько

– Все нормально. – Егоров на всякий случай схватил капитана под руку, и тот оттолкнул его не сразу – стоял с минуту, приходя в себя.

Над лесом низко пролетел самолет. Егоров поднял голову, но рассмотреть не успел.

– Бомбардировщик «Ю-87», – сказал Сличенко. – Пикирующий бомбардировщик. Рано что-то они…

– Наступление.

– Прорыв, Артем Егорович. Прорыв… – невесело засмеялся Сличенко. – Очередной. Похоже, мы с вами можем оказаться в окружении. Вы никогда не попадали в окружение? Это очень забавно, а иногда даже и поучительно. Идет по полю к лесу группа красноармейцев во главе с командирами… сотни три или даже пять, знамя полка несут, а то и дивизии… И вдруг на дороге появляется немецкий мотоцикл – два запыленных тевтона в стальных шлемах и кожаных плащах. Казалось бы, ерунда. В другое время эти мотоциклисты бросились бы наутек, а бойцы и командиры даже внимания на них бы не обратили, но то в другое время… А сейчас мотоциклисты живенько с ходу открывают огонь по колонне, а колонна вместо того, чтобы залпом из трех или даже пяти сотен винтовок разнести наглецов в клочья, бросается бегом к лесу, теряя вещмешки и винтовки… и бойцов, между прочим, тоже теряя… не потому бегут, что струсили, а потому, что в окружении. Когда вокруг враг, ты начинаешь думать иначе, чувствовать не так, дышать по-другому… Вы сейчас куда?

Егоров вздрогнул – капитан сменил тему слишком резко. Егоров даже и не думал об этом, просто перевязывал человека.

Куда он сейчас? На дорогу? Попытаться добежать до станции? Так вряд ли эшелон его ждет, что бы там ни пытался сделать Мовсесян. Пикировщики уже проснулись, и это – повод поторопиться.

Значит, выйти на дорогу и идти на встречу с первым мотоциклистом? Сличенко ждал, не торопил. Он прекрасно понимал, что в такой ситуации человеку лучше дать возможность все понять самому. Осознать, что другого выхода нет. Разумного выхода нет.

– Нужно их похоронить, – сказал наконец Егоров.

Капитан пожал плечами и поморщился от боли:

– У нас нет времени.

– Нужно похоронить, – упрямо повторил военинженер. – Что мы – не люди?

– Нет, – спокойно сказал Сличенко. – Мы не люди. Мы – орудие мести. И у нас нет времени на сантименты и прочие ритуалы. Нам нужно успеть замаскировать машины, пока самолеты их не засекли. Нам нельзя рисковать…

Егоров посмотрел на тела убитых, перевел взгляд на небо.

– Что нужно сделать? – спросил Егоров.

– Нужно загнать машины под деревья, нарубить или наломать веток, набросать на капоты… И все это вам придется сделать одному.

– А вы?

– А я попытаюсь оттащить тела куда-нибудь в сторонку, чтобы воронье не налетело и не… – Сличенко потер правой рукой лоб. – Не демаскировало это место… Приступаем…

Капитан переступил через свой автомат, лежавший на прошлогодних листьях, и подошел к телам, наклонился, ухватил лейтенанта за ремень на спине и потащил к деревьям. Мертвое тело согнулось, руки и ноги тащились по земле, как тряпичные.

Егоров отвернулся, снял зачем-то фуражку, потом снова надел ее и пошел к машине.

Капитан тела оттаскивал недалеко, оказалось, что в пяти метрах от машин есть неглубокая промоина. Туда Сличенко и сбрасывал трупы.

Егоров по очереди отогнал грузовики, нарубил саперной лопаткой, найденной под сиденьем, ветки с кустарника, уложил их на капоты машин, а Сличенко все еще перетаскивал убитых. Ему было тяжело – одной рукой, с кровоточащей повязкой на левом плече, но он не попросил помощи и даже не посмотрел на Егорова. Тащил, останавливался, чтобы передохнуть и дать возможность темноте перед глазами рассеяться, и снова хватался за ремень убитого.

Когда оказалось, что Егоров тащит мертвеца вместе с ним, Сличенко ничего не сказал и не поблагодарил.

– Нужно было документы у них собрать, – сказал Егоров, когда они сбросили в промоину последний труп.

– Хотите, я туда и свои документы брошу? – Сличенко прислонился спиной к дереву и вытер ладонью со лба пот. – Нам не нужны имена…

– Но их родственникам…

– А кто передаст весточку родственникам? – Сличенко дышал хрипло и часто. – Я? Я не планирую выжить в этой операции… И, боюсь, не могу гарантировать выживание и вам… Если, конечно, вы прямо сейчас все не бросите и не уйдете…

– И вы меня отпустите?

– Я могу и промазать… – Сличенко посмотрел в глаза военинженеру и подмигнул. – Вполне могу промазать, если вы пойдете прямо сейчас, быстро и по возможности часто меняя направление движения… У меня, если честно, руки трясутся и в глазах легкое двоение… Вы вполне можете усколь…

Сличенко съехал спиной по стволу дерева, глаза закатились, а тело стало заваливаться в сторону, на раненое плечо. Егоров подхватил капитана и осторожно уложил его на землю.

Над лесом пролетело несколько самолетов, Егоров снова вскинул голову и снова не успел.

– «Фокке-вульф» «Сто девяностый», – не открывая глаз, сказал Сличенко. – Четыре штуки. А вы все-таки решили не убегать… Это почти самоубийство, уважаемый Артем Егорович…

– Заткнитесь, – прошептал Егоров.

– А хотите, я угадаю, какое отчество было у вашего отца? – Сличенко открыл глаза и попытался встать, опираясь о дерево.

Рука соскользнула, и он бы упал, если бы Егоров не помог.

– Вашего отца звали Егор Егорович Егоров… – сказал Сличенко. – Угадал?

– С чего вы взяли?

– А смотрите – вы Егорович. Значит, ваш отец – Егор Егоров. Если бы он был, скажем, Иванович, то вряд ли удержался бы от соблазна поименовать вас Егором Егоровичем Егоровым. Если он этого не сделал, значит, сам уже попал под такое родительское одолжение. Нет?

– Вы бредите…

– Это от болевого шока, – пояснил Сличенко. – Мне бы часика два поспать… Я уже третьи сутки на ногах…

– Понимаю вас… Пойдемте, куда нужно идти?

Сличенко по дороге подобрал свой автомат, окинул взглядом замаскированные грузовики и показал большой палец Егорову.

– Ну, сразу чувствуется инженер… Кстати, товарищ военинженер первого ранга, давайте договоримся о том, что с нами всеми произошло…

– Вы задумали глупость, а я с вами согласился… Семь человек уже умерло…

– Восемь, – поправил Егорова капитан, – но не в этом дело. А дело в том, что я и мой комиссар… политрук Сергей Валентинович Лушников, пошли вам навстречу, нарвались на немцев. В бою я был ранен, политрук Лушников и ваши люди погибли… Понятно?

– Значит, вы еще и своего комиссара…

– А что мне оставалось делать? Это с вами можно разговаривать, оперируя категориями логики и эффективности. А он четко помнил приказ и осознавал неизбежность его выполнения. Ему сказали, что вверенная мне батарея должна нанести удар. И что ни одна установка не может попасть в руки врага целой. И что он отвечает своей жизнью и, что гораздо важнее, партбилетом за подрыв установок… Моя идея просто не вписывалась в его видение мира… – Сличенко споткнулся и чуть не упал. – Это даже неплохо, что меня подстрелил лейтенант, никого теперь не удивит исчезновение комиссара. А если даже и удивит… Послушайте, Егоров… У вас нет каких-нибудь других эмблем для петлиц? Без этих баллонов и призрака посередине?