Мятежный - Л. Дж. Шэн

И продавал травку.

И трахал женщин, которые не были моими, чтобы трахаться.

Любовь к моей маме так, как я любил—недвусмысленно—напомнила мне, что я человек. В противном случае близость пугала меня до чертиков. Вот почему я никогда ни с кем не ходил без седла. Даже моя бывшая девушка. Я не возражал бы пропустить часть удовольствия, если бы это означало не отдавать ей всего себя.

Но давай не будем говорить о трахе и моей маме в одном предложении. Дело в том, что у меня были хорошие отношения с Мамулей. Мне нравилось, что мы говорили друг с другом по-русски. Это создавало стену между нами и между другими людьми. Это дало нам еще один уровень близости, которого не было у других детей со своими родителями. И мне нравилось, как она учит английский, потому что это тоже было весело.

Например, когда она писала бесконечные письма моим учителям и директорам, когда я попадал в беду, она всегда называла меня “мое солнце”. “Мое солнце не делало этого”. “Мое солнце не говорило этого". Она была права большую часть времени. Я часто был козлом отпущения за то, что был русским ребенком-одиночкой. Тем не менее, я шлепал письмо ладонью по кухонному столу и рычал: “Мама, это с-о-н, а не с-у-н”, а она кричала в ответ: “Я точно знаю, что я имел в виду. Ты-мое солнце. Как ты думаешь, почему эти слова так похожи?”

Я вошел в ее дом, принеся с собой песок и соленый запах океана, одетый только в шорты для серфинга. Сегодня Джесси начала свою работу в кафе "Дьем", и я попросил Гейл помочь ей пройти через это. Я решил не быть там, потому что знал, что уже слишком глубоко увяз в этой девушке, особенно учитывая, что я чуть не кончил в штаны, держа ее за руку. Да, проводить с ней больше времени, чем необходимо, было для меня тяжелым испытанием. Так что вместо этого я занялся серфингом.

—Мамуль,— рявкнул я, направляясь на кухню. Она стояла над плитой, варила свеклу и разговаривала по телефону по-русски.

Громко. Мама махнула мне рукой, чтобы я подождал. Она разговаривала с тетей Любой о...О, кто, черт возьми, знал? Вероятно, сплетни. Моя мама по-прежнему возвращалась в Санкт-Петербург всякий раз, когда могла себе это позволить. В России все было безумно дорого, и она покупала мне самое бесполезное дерьмо, например, пальто, которые могли защитить тебя от апокалипсиса, хотя я жил в месте, где люди впадали в истерику, когда начинал моросить дождь.

— Роман! — Ее глаза загорелись, и она быстро пробормотала "До свидания", прежде чем выключить плиту и пододвинуть стул, чтобы я сел. Дом моего детства был очень...русским, от бледных обоев в цветочек, тяжелых штор и всего стеганого до тяжелых ковров, в которые можно было бы закатывать тела. В свою защиту Соня Проценко придала всему современный вид, так что наш дом выглядел как комната в выставочном зале ИКЕА.

— Как у тебя дела, мое дорогое солнце?

Я взял стакан водки, который она мне предложила, и нежно поцеловал ее в голову. Она казалась карликом по сравнению с моим ростом шесть футов два дюйма, ее макушка едва доставала мне до плеч.

— Я пью водку в середине дня без рубашки и тусуюсь со своей любимой девушкой. Больше сказать нечего. Ты?

— Лучше и быть не может. — Она села напротив меня, наклонившись вперед и держа свой напиток между изящными пальцами. — Что нового?

— Я встретил девушку.

— Ты встретил девушку?

— Я встретил девушку. — Я не мог ни с кем по-настоящему говорить о Джесси. Бек был идиотом, Хейл был заклятым врагом, а Гейл и Эди были цыпочками, и мне просто казалось, что консультироваться с ними - это совершенно новый уровень консультации с киской. Мама была надежным вариантом, потому что она никогда никому нихрена не рассказала. Кроме тети Любы, и я думаю, что могу жить с несколькими родственниками на другом конце планеты, которые знают о Снежинке.

Мама задала еще несколько вопросов, и в итоге я рассказал ей все. О групповом изнасиловании, секс-записи и прочем дерьме, из-за которого жизнь Джесси выглядела как шоу на Netflix.

Тринадцать Причин, По которым я собираюсь убить Эмери и Компанию.

Я рассказывал маме, как помогал Джесси чаще выходить из дома, когда она положила руку на мою бородатую щеку и заглянула глубоко в мои глаза.

— Я люблю тебя, — сказала она, и у меня в голове пронеслось "ой-ой", потому что это прозвучало как начало речи, которую я бы возненавидел.

Я потер указательным пальцем передние зубы. “Ты тоже не так уж плох”.

— Но,— ее голос повысился, прерывая мою дерьмовую шутку, — Честности ради, и будучи жертвой изнасилования, пожалуйста, не пойми меня неправильно. Я бы никогда не заменила тебя, никогда бы от тебя не отказалась . Ты-моя судьба, моя кровь, солнечный свет на моей коже. — Она судорожно вздохнула и закрыла глаза. — Если ты войдешь в жизнь этой девушки, ты не сможешь уйти бесследно. Ты же знаешь это. Верно, Роман?.

Я моргнул, глядя на нее со смесью раздражения и ярости. — Я не идиот.— Но знал ли я это на самом деле? У меня был шестимесячный контракт с Дарреном. Месяц уже прошел. Я никогда не переставал думать о последствиях моей сделки с Дарреном, потому что думал, что просто продолжу свои отношения с Джесси, как будто ничего не случилось. Но это было не так просто, не так ли? Я обманывал ее, лгал ей и, в каком-то смысле, действительно трахал ее, заставляя ее с таким трудом заслужить доверие того, кто этого не заслуживал. Это был первый раз, когда меня осенило, что я, вероятно, оказал бы эту услугу Даррену, даже если бы в этом не было замешано огромное количество денег. Это было отрезвляюще, но, черт возьми, это также было чертовски угнетающе. Я не испытывал эмоций. Для них практически нет места, когда ты зарабатываешь на жизнь трахом.

— Заставь меня гордиться тобой, Роман. Поступи с ней правильно.

Я пообещал ей, что так и сделаю, и когда я вышел из ее дома, мое сердце раскололось. Я чувствовал, как в моих жилах течет кровь дикой крысы-мафиози-насильника. Они были как змеи под моей кожей. Мне хочется вырвать их из своего тела и бросить на землю. Упасть на колени и истечь кровью до смерти.

Потому что большую часть времени я не чувствовал себя хорошим человеком.

Но сегодня я чувствовал себя плохим человеком.

Такой плохой человек Джесси не нужен был в ее жизни.

Такое солнце, которое не ласкало и не питало жизнь, а сжигало дерьмо дотла, превращая все в пепел.

Следующее, что я сделал, было чертовски глупо, даже по моим стандартам, и поверьте мне, когда я говорю, что в своей жизни я наделал глупостей.

Я зашел к ней после ее смены.

Если вы пытаетесь найти в этом логику—не надо.

Все в этой ситуации кричало мне сделать шаг назад. Мне нужно было собраться с мыслями и постараться, чтобы меня не выпорола девушка, чья киска была более запретной, чем инцест. Но, конечно, чего вы ожидаете от чувака, который продал свой член тому, кто больше заплатит? Точно.

Я подумывал о том, чтобы заранее написать Джесси, но она так и не проверила свой мобильный телефон. Поэтому я отправился к ней домой после того, как принял душ и отлил, минуя свою еженедельную связь с сорокадвухлетним риэлтором, который помог мне с ремонтом отеля. Я ударил по ее дверному звонку дюжину раз, расхаживая взад и вперед, ожидая, когда она ответит. Я хотел убедиться, что у нее был хороший первый день. Гейл сказала, что она была тихой и внимательной—разве это не определение Джесси?—Но ошеломляющая, ниоткуда не возникшая мысль о том, что я должен был быть рядом с ней, поглотила меня.