Голландская республика. Ее подъем, величие и падение. 1477-1806. Том 1 - Джонатан И. Израэль

Начиная с XII и XIII вв. во всех Нидерландах получила развитие обширная тенденция к освобождению крестьянства от феодальных уз и повинностей. Осушение земель и колонизация новых территорий во Фландрии и Брабанте, так же как к северу от рек, наряду с высоким уровнем урбанизации привели к тому, что дворяне и Церковь стали предлагать более привилегированные условия и свободный статус, чтобы переманить к себе крестьян, обрабатывавших территории, недавно введенные в сельскохозяйственный оборот (и других, остававшихся на старых землях), а также противодействовать потоку миграции в недавно колонизированные области Германии. Таким образом, набольшей части Нидерландов, северных и южных, значительно быстрее, чем во Франции или Англии, вошло в обычай сдавать земельные наделы в аренду крестьянам, свободным от сеньориальной власти, за фиксированную денежную ренту.

В то время как на юге и в центре страны сеньориальные узы исчезали, на территории, расположенной севернее — Фрисландия, Западная Фрисландия, Гронинген — феодальные формы и институты вообще так и не смогли полностью укорениться. В результате, к 1500 году большая часть Нидерландов была страной, в которой большинство земель принадлежало владельцам на правах полной собственности, и основная масса крестьянства была лично свободной. Везде, на западе и на севере, существовала тенденция к дроблению земли на небольшие наделы, принадлежавшие дворянам, Церкви, горожанам или самим мелким фермерам. На вновь колонизированных территориях польдеров сельская местность покрылась большим количеством ферм среднего размера, построенных в соответствии с типичными стилями в каждой области, на маленьких участках земли стандартного размера, которые считались достаточными для того, чтобы прокормить отдельные семьи. Это была тенденция, которая сводила к минимуму сеньориальную власть и влияние деревенских органов управления. Кроме польдеров, кое-где сохранились старые общинные поля и пастбища, но, за исключением Фризских островов и округа Гои около Амстердама, с его песчаными почвами, представляли собой лишь незначительные остатки былого уклада. Большинство общинных земель было также разделено среди мелких фермеров.

Все Нидерланды, таким образом, были страной со сравнительно слабым сеньориальным контролем над землей, характерной чертой которых, особенно в провинциях с более высоким уровнем урбанизации, была система краткосрочной аренды ферм за денежную ренту. Кроме того, на севере, на этот раз в отличие от юга, наблюдалось сравнительное отсутствие больших, компактных земельных владений, принадлежавших крупным феодалам. Если высшая знать бургундских и габсбургских Нидерландов ориентировалась главным образом на юг, это происходило по той причине, что она обладала здесь более обширными землями и более прочным влиянием. Правда, некоторые из знатнейших семей имели крупные владения и на юге, и на севере, но в целом дворянство тяготело к югу. Когда земли принца Оранского были конфискованы габсбургскими властями в 1567 г. — а он был богатейшим дворянином в Нидерландах — то оказалось, что его земли во Фландрии, Брабанте, Люксембурге и Валлонии приносили вдвое больше дохода, чем те, которые были расположены к северу от рек. Род Эгмонтов, возможно, происходил из Голландии, но ко времени правления Карла V свыше половины своих доходов граф получал от земель на юге, где также находилось большинство его усадьб.

Оранско-Нассауская династия владела в Брабанте и вдоль рек значительными территориями, которые были существенно расширены в результате первого брака Вильгельма Оранского в 1551 г. с Анной ван Бюрен[46], наследницей суверенных сеньорий Бюрен, Леердам, Иссельстейн и Кюйк (смотри карту 5). Но кроме его владений, земель Эгмонта в северной Голландии и обширного домена Берг, зажатого между Габсбургским Гелдерландом, Мюнстерландом, Лимерсом и графством Бич (смотри карту 4), суверенной территории вокруг небольшого города Херенберг, на севере Нидерландов едва ли существовал какой-либо крупный земельный массив, принадлежавший высшей знати.

Правда, во внутренней части страны, в более лесистых, с песчаными почвами областях Оверэйсселя, Гелдерланда, Дренте, восточном Утрехте, Лимбурге и северо-восточном Брабанте, также как в Люксембурге и соседних районах Вестфалии, можно было обнаружить сельское общество, которое по своим чертам находилось ближе к тому, которое существовало в большей части остальной Европы. Здесь влияние деревни было сильнее, а сеньориальная власть — больше. Но, как подчеркивают недавние исследования, здесь сельская жизнь также была менее статичной и самодостаточной, чем предполагалось ранее, а крестьянство — сравнительно свободнее. Глубокие и длительные различия между типом сельского хозяйства в приморской зоне (и на севере, и на юге), с одной стороны, и восточными, внутренними территориями, с другой, хотя отчасти и объяснялись контрастами почвы и социальной структуры, были в значительной мере обусловлены намного большим влиянием городских рынков на западе и сравнительной слабостью городов на востоке. На востоке урожаи зерновых культур были заметно ниже, чем в прибрежной зоне (и к северу, и к югу от рек), а специализация и на пахотном земледелии, и на выращивании технических культур была менее распространенным явлением. Замедленный рост и отсутствие динамизма городов на востоке по сравнению с западом также означали, что стимулы к инвестированию и внедрению улучшений с целью повышения урожайности были существенно меньше. Наконец, главным фактором в Гронингене, который в этом отношении занимал почти уникальное положение на северо-востоке, было подчинение сравнительно большой территории обширным штапельным привилегиям, экономической власти одного отдельно взятого города.

Большинство дворянских земель на севере принадлежало сравнительно большому количеству средней и мелкой знати и было раздроблено на разбросанные и, главным образом, небольшие владения. В Голландии около 200 семейств, составлявших дворянство провинции в 1500 г., владело приблизительно 5% общей обрабатываемой земли — довольно скромный показатель по сравнению с большей частью остальной Европы, но его никоим образом нельзя считать незначительным, особенно в связи с тем, что их владения включали львиную долю лучших земель. В Голландии Церковь также отставала, владея около 10%, хотя и в данном случае это обычно были наиболее плодородные земли. В других северных провинциях доля дворянских земель была заметно выше, чем в Голландии, хотя, на большинстве территорий, она все еще была далека от доминирующей. В Дренте в собственности у дворян находилось едва ли больше земель, чем в Голландии. В Оммеландах, накануне Восстания, дворянам принадлежало около 15% всей обрабатываемой земли.

Треть земель в Голландии — и, вероятно, сопоставимая доля в Зеландии и западном Утрехте — принадлежала горожанам. В XV и XVI вв. жители городов часто вкладывали прибыль от коммерции в приобретение и осушение земель, сдавая их затем в аренду крестьянам на условиях уплаты фиксированной ренты. Иногда в этих провинциях существовала и более прямая связь между городскими деловыми предприятиями и эксплуатацией земель. Пивовары, которые занимали ведущее положение в кругах элиты регентов Харлема, Делфта и Гауды в XVI в., также владели значительными массивами торфяников по всей Голландии, которые они использовали для получения топлива для своих пивоварен. В Голландии и Зеландии горожане, таким образом, оставили позади дворян и Церковь в качестве владельцев и эксплуататоров земель. Тем не менее и сами крестьяне владели крупнейшей долей земли на приморском западе: в Голландии, например, им принадлежало около 45% земель. Следует помнить, впрочем, что они редко владели самыми лучшими землями, и что доля земель, находившихся в их собственности, широко варьировалась в разных провинциях. Крестьянское землевладение получило большее распространение на севере, чем на юге провинции, и на территориях, удаленных от городов. Как и в Дренте и в Оверэйсселе, крестьянское землевладение зачастую было признаком бедности почвы. Доля земель, примыкавших к отдельным деревням, которыми владели крестьяне-фермеры, в Голландии колебалась от 100% на североголландских островах Тексель и Веринген, до столь низких показателей, как 8% на островах Южной Голландии. Дробление земли на отдельные наделы с фермерской усадьбой на каждом из них оставалось значительным даже в тех случаях, когда деревенские жители владели сравнительно небольшим количеством земли. Эта собственность изредка концентрировалась в руках немногих лиц, либо деревенские жители были подчинены конкретным семьям или городам. В Западной Фрисландии, например, в деревне Твик около половины земли принадлежало горожанам, но она была поровну разделена между жителями соперничавших городов Хорн и Медемблик, которые являлись центрами судоходства. В другой деревне, Аббекерке, где в 1514 г. половина земли принадлежала горожанам, она была поровну разделена между бюргерами Алкмара и Хорна, а некоторая часть принадлежала жителям других городов.