Она написала любовь - Тереза Тур

— Агата? Вам нехорошо? Майнц, пригласите доктора Фульда!

— Нет! Пожалуйста. Не отвлекайте его. — Она сделала глубокий вдох. — Он с Эльзой и Гроном. Следователь Майнц, со мной все в порядке. Продолжайте.

— Такие наколки делали разведчики, те, что перед первой волной наступления забрасывались в Ней. Они первые видели то, что сделали с землей и всеми, кто там жил, оклеровцы. И, кстати, шипы на дороге, которыми распороли колеса мобиля, — военного образца. Выясняем, с какого именно склада выдавались.

— Странно, — пробормотал Эрик. — Мне почему-то казалось, что среди военных у меня врагов нет.

— Они же не знали, что вы — это вы…

— Это верно. Но… для меня их мотивы совершенно необъяснимы!

— Может быть, военные не довольны итогами войны? Столица Оклера разрушена не была. Короля и королеву не уничтожили. Вспомните, тогда многие протестовали. Тем более военные. Особенно если учесть тот факт, что Карл Третий, храни Всеблагие его величество, женат на принцессе с островов. У нас есть кое-какая информация о тайных обществах. Но до сегодняшнего момента никаких диверсий с их стороны не было.

— Наступательная операция на острова, — покачал головой Эрик. — Возможно. Но только представьте, Майнц, какие это были бы потери. Сколько еще жизней…

— Я-то это понимаю, ваша милость. И, уверен, большинство солдат и офицеров тоже.

— И потом, если произошедшее рассматривать как политическое преступление… Это, скорее всего, могло произойти, если нападавшие знали, кто я такой. Тогда, опять же — почему так плохо подготовились? И кто знал?

— А если все-таки напали не на вас, а на госпожу фон Лингер?

— Думаю, надо тщательнее проверять окружение Лингеров. Всех, кто имел доступ в дом. Ищите связи с военными.

— Бывший муж Виллы, отец Конрада, — высокопоставленный военный, — тихо проговорила Агата.

— И нынешний любовник госпожи Виллы — тоже, — откликнулся следователь. — Мы его проверяем. Пока ничего. Тем не менее доступ в дом он имел.

— Людвиг фон Лингер — бывший офицер, — бросив взгляд на Агату, все-таки сказал Эрик. — Выжидайте два-три дня. Не больше. Если не явится в поместье, задерживайте.

— Это все же не объясняет, зачем травить госпожу Агату. Зачем подставлять под удар операцию? И — какую операцию? И где военные еще применят яд?

Эрик фон Гиндельберг вздохнул. На вопросы следователя Майнца не было ни одного ответа. Да что там ответа? Ни одной приличной версии! Вот что за бред творится вокруг поместья Лингеров?

* * *

Стук в дверь. Госпожа фон Лингер, бросив извиняющийся взгляд на мужчин, встала и открыла дверь.

На пороге стоял солдат из госпиталя. Агата в сотый раз подумала о том, какая же у этого молодого человека улыбка — открытая и светлая. Люди, умеющие так улыбаться, плохими быть просто не могут, наверное.

— Госпожа фон Лингер! Ужин где прикажете накрыть?

Парень смотрел на нее с такой тревогой, словно и не о еде спрашивал.

— Все поправятся, Ульрих, — улыбнулась ему хозяйка дома, правильно прочитав долгий, испытывающий взгляд.

— Хорошо! Я нашим скажу, а то они дергаются. — Слова были произнесены с такой благодарностью, что сердце хозяйки дома сжалось.

Но молодой человек, вновь став серьезным, спросил:

— Так где? Где прикажете накрыть ужин? И на сколько персон?

— Думаю, на четверых можно накрыть у господина Эрика в спальне. Не совсем прилично, но сегодня обойдемся без этикета.

— А остальным?

Агата посмотрела на молодого человека умоляюще: «Я слабая, беззащитная женщина, и у меня был очень тяжелый день… Пожалуйста-а-а… Сходи и спроси!»

Ульрих же ответил ей взглядом не менее выразительным: «Я, конечно, мужчина. И вообще — храбрый солдат. Но я сбегу, если мне придется совершать такие подвиги!»

Хозяйка дома вспомнила, что родственники все-таки ее. А Ульрих ни в чем не виноват. Вздохнула. И под восхищенным взглядом несчастного пошла на другую половину дома.

Вилла дверь не открыла, от еды отказалась. Попросила подать ей в комнату стакан молока, свежую булочку. И отварной говядины. Ни в коем случае не соленой.

Агата вздохнула — она понятия не имела, что повар готовил на ужин, а также было ли в доме молоко.

— Посмотрю, что можно сделать, — сообщила хозяйка закрытой двери и постучала еще в одну.

Та мгновенно распахнулась, словно фрау Берта сидела в засаде и ждала этого с самого утра.

— Добрый вечер. Где вам накрыть ужин? — спросила у свекрови Агата, всей душой радуясь, что успела-таки отскочить и дверь не расшибла ей голову.

— Что с Ульрихом? Где мой сын?

— Он задержан. И находится под арестом. В Орне.

— Где Конрад?

— Понятия не имею. Он что, тоже пропал?

— Вилла спрашивала о нем. Теперь, что касается Ульриха, Агата. Если тебе так уж хочется всех нас унизить, а ты всегда получала от этого удовольствие — хорошо. Пусть мальчик побудет там эту ночь. Может, хоть это его чему-то научит. А с утра поезжай, забери заявление.

— Я не очень понимаю, зачем мне это делать, — холодно ответила Агата. — Ульрих практически разорил нашу семью. А теперь украл и последнее.

— Змея! И как тебя только земля носит! Вползла в нашу семью, развратила моих сыновей! Сколько там было денег? — Фрау Берта смотрела с такой нескрываемой ненавистью, что…

Интересно, свекровь всегда ее так сильно не любила? Наверное, да. Но раньше Агата как-то не обращала на это внимания. Заваривала чай Людвигу, спасая от головных болей и бесконечной простуды, правила тексты, ездила к издателю, утверждала обложки, следила за рекламой и, как могла, вела хозяйство.

Агата смотрела в маленькие налитые кровью глазки, в искаженные болью и злобой черты. На секунду ей показалось даже, что фрау Берта… безумна?

Мысли вихрем проносились в голове, но писательница все же нашла в себе силы, и, сделав глубокий вдох и выпрямив спину, не без удовольствия озвучила сумму.

— Я бы за вашу писанину и монетки не заплатила! Забери. Подавись! Я отдам деньги.

— Что?

— Не будет же мой мальчик сидеть в тюрьме на самом деле.

— Но, постойте, фрау Берта. Я не совсем понимаю… Когда Людвиг говорил о вас и о Вилле с Ульрихом, у меня создалось впечатление, что…

— Мы чуть ли не бедствуем? Это не так.

— Тогда… Почему? — От злости и обиды стало трудно дышать. — Почему Людвиг оказался после ранения один, без поддержки?

— Сын пошел против моей воли — отправился служить в армию! Сама подумай, какой из этой рохли солдат? Я выхлопотала ему тепленькое местечко с таким трудом! Вместо того чтобы быть рядом, проявляя свою благодарность, этот… А ты? Что он притащил в мой дом?! Ты себя в зеркало видела? Бледная, рябая… бездетная! А я такую невесту ему подыскала…