Прискорбные обстоятельства - Михаил Полюга

Я поднимаюсь к себе в кабинет и, не раздевшись, запускаю ноутбук, открываю сайт «Новости оперативно-розыскной деятельности» в интернете, листаю страницу за страницей. Черт подери! И в самом деле, рапорт! Гриф «секретно», номер экземпляра, должность и звание подписанта стыдливо завернуты уголком, чтобы виден был только краешек каждой строчки. Какая-то странная стыдливость — сродни стыдливости обнаженного в маске. И далее: «Заместителю председателя — начальнику Главного управления “К” Службы безопасности…»

Слегка оторопев и подвывая в такт немой речи, я пробегаю глазами сам документ:

Приказом (номер и дата) Генеральной прокуратуры определены уполномоченные работники прокуратуры в части осуществления надзора за соблюдением законов специальными подразделениями по борьбе с коррупцией и организованной преступностью Службы безопасности во время проведения ими оперативно-розыскной деятельности. В Управление «К» из региональных подразделений поступает оперативная информация в отношении отдельных из определенных этим приказом работников прокуратуры, которые, пользуясь полным доступом к материалам оперативно-розыскных дел, за материальное вознаграждение сообщают объектам таких дел о проведении в отношении них оперативно-розыскных мероприятий, в том числе оперативно-технических, доводят им суть имеющихся материалов, а в отдельных случаях с целью препятствования проведению мероприятий в отношении своих преступных связей отменяют постановления о заведении оперативно-розыскных дел. В частности, такая информация получена в отношении…

Пробегаю глазами список — батюшки-светы! Почти все мои коллеги — начальники аналогичных отделов в других областях — здесь, в этом списке! И начальник нашего головного управления, и еще несколько человек из Генеральной прокуратуры! И я собственной персоной среди этих прочих! Однако! Такого со мной за долгую мою жизнь еще не бывало.

— Ах ты!.. — Междометия из лексикона матерщинника Струпьева невольно срываются с моих губ.

А вот и резюме, как и следовало ожидать:

Учитывая изложенное, с целью документирования и прекращения преступной деятельности указанных работников прокуратуры, прошу Вашего разрешения на заведение в отношении них дел контрразведывательной проверки, с учетом отсутствия доступа органов прокуратуры к делам этой категории.

Я откидываюсь в кресле и закрываю глаза. Этого еще не хватало: контрразведывательная проверка! Они что, опухли от глупости или понятие термина «контрразведка» недоступно их пониманию? И кроме того, неужели почти все мои коллеги связаны с преступным миром? Я, например, видел криминальных авторитетов большей частью на скамье подсудимых, а так, чтобы в жизни… Правда, кое-кого из числа привлеченных к ответственности бизнесменов я знал еще тогда, когда никакого бизнеса у них и в помине не было. Тем не менее все они осуждены — правда, сроки наказания у многих условные, но это уже вопрос к правосудию, не ко мне.

«Как хороши, как свежи были розы…» — пою я с прононсом, сам того не замечая, а между тем размышляю, прикидываю так и эдак: что за напасть со мной приключилась? Тупо взяли приказ Генеральной прокуратуры и всех под одну гребенку зачислили в предатели? С какой целью? Чтобы понемногу собирать информацию и каждого держать под прицелом? Или, скопив определенный компромат, вывалить на суд небожителей, наших народных избранников и первых лиц в государстве: нужен ли нам такой прокурорский надзор в святая святых?.. Или сие — провокативный намек: эй, прокуроры, не троньте наших секретов?! Или так еще: вы кое-что знаете о нас, однако мы знаем о вас во много раз больше?!

Но черт с ними со всеми! Поиграют в тайную войну, заглянут раз-другой в замочную скважину, пороются в грязном белье и перебесятся. Важно другое: что из всей этой хренотени опасно для меня? А опасно то, что сдуру затеялось в «шестом» милицейском управлении и что, возможно, на данный момент втихомолку осуществляется моими поднадзорными из службы безопасности в рамках контрразведывательного дела. А именно: систематическая санкционированная сверху слежка, прослушивание телефонных разговоров, негласное проникновение в дом, видеокамеры, микрофоны и прочая, прочая, прочая… Если раньше собирали компромат втихомолку, оглядываясь и опасаясь, то теперь… А почему бы и нет, если очень хочется?!

И тут возникает главный вопрос: стоит ли мне бояться тени за спиной? Если я, положим, чист как младенец? Если нет у меня счетов в банке, заповедных лесных угодий, домика в Баден-Бадене? Наверное, стоит, ибо живет на свете некий адвокат Налапко, который уверен: не бывает невиноватых! У каждого что-то спрятано за душой. У всех без исключения! А потому презумпция вины, как бы ни сопротивлялись ушлые правоведы и наивные правозащитники, имеет место быть. Хочу я этого или нет — я виновен, хотя даже не подозреваю в чем.

Вечером я сижу в парикмахерской, и мастер модельной стрижки Натан кружит вокруг меня, вздыхает, пристально щурится на мой затылок и щелкает ножницами. Натан моего возраста, с осыпающимися лепестками кудрей на восковой неопрятной плеши, в рубашке навыпуск и тапках без задников. Он стрижет и бреет вот уже без малого тридцать лет, потому глаз у него замылился, и, заболтавшись, он может цапнуть ножницами за мочку уха или порезать шею лезвием безопасной бритвы. Но мне по складу характера трудно менять облюбованные когда-то уголки среды обитания, я, словно кот Абрам Моисеевич, пометив свою территорию, кружу всю жизнь по этим меткам, даже если что-то разонравилось мне или может причинить вред. И я терплю неряшливость Натана, плохо вычищенные инструменты, шелковый фартук со следами чужих волос, щипки и порезы, потому что давно привык ко всему этому, а еще потому, что для меня будет весьма некомфортно поднатужиться и сменить обстановку.

— А вчера у меня стригся Черноус! — как бы между прочим произносит Натан и посматривает краем глаза, хорошо ли слышит его пассажи клиент за соседним столиком. — Он пошел на повышение и теперь заместитель начальника управления юстиции!

Я киваю сквозь подкрадывающуюся дрему: клацанье ножниц и манипуляции с волосами всякий раз расслабляют меня, хочется зевнуть, закрыть глаза и ни о чем не думать. Если бы еще Натан не гундел над ухом!

— Большинство моих клиентов — юристы. Сам не знаю почему, — продолжает парикмахер, игнорируя мои вялые, на уровне подсознания, посылы ему заткнуться. — На днях был Василий Игнатьевич Сироха, ваш знакомый. Он теперь в налоговой милиции, большой начальник. И Петр Петрович Грицак, районный прокурор, у меня стригся. И Денисенко, тот, что был прапорщиком и ведал в армии гуталином… Одни юристы!

«Сироха, Грицак, Денисенко — все большие начальники, — шевелю я губами, мысленно повторяя знакомые фамилии вслед за Натаном. — Грицак, прозванный своими подчиненными Вдовушкой Грицацуевой… Денисенко, олигофрен и законченный мерзавец… Сироха, самый большой начальник…»

Сегодня после обеда раздался звонок из главка, и зональный прокурор Выхристюк с ехидцей в голосе поинтересовался, читал ли я рапорт в интернете.

— Разумеется, читал!