Человек со свинцовым чревом - Жан-Франсуа Паро

— Через круглое окно.

— Какое круглое окно?

— Вспомните туалетную комнату. В ней есть высокое круглое окно с поворотной рамой. Во время нашего последнего визита я сломал ее механизм. Если этого никто не заметил, — а я надеюсь, что этого не случилось, со смерти виконта в комнату никто не заходил, — достаточно лишь толкнуть раму, чтобы открыть окно и проникнуть внутрь. Мы сможем добраться до окна с помощью приставной лестницы, которая наверняка найдется в парке.

— В каморке садовника. Бурдо, снимаю перед вами шляпу. Но зачем вы это сделали?

— Я что-то предчувствовал. Видя, как все оборачивается и сколько перед нами ставят препятствий, я засомневался, что нам сразу удастся что-то обнаружить, а вернуться туда еще раз будет почти невозможно. Нужно было обеспечить себе средство еще раз проникнуть в дом. Однако, Николя, не забывайте о последствиях. Если нас поймают, пощады не будет: нас наверняка отправят в тюрьму или во французские колонии, к ирокезам.

Николя расхохотался. Бурдо, конечно, был прав: в их предприятии была доля риска, и если их поймают, скандал будет таким, что судебное ведомство вряд ли сможет им помочь. И все же Николя был уверен, что важные детали, необходимые для разгадки этого дела, оставались в Гренеле. Теперь он жалел, что не уделил больше времени исследованию этого места в тот момент, когда они обнаружили «самоубийство» виконта.

— Браво, Бурдо! Узнаю ваше мастерство и обстоятельность. В остальном будем полагаться на нашу счастливую звезду. Конечно я не люблю пользоваться запрещенными приемами, но желание выяснить правду — превыше всего! Это дело государственной важности… Давайте составим план действий. Нам нужна карета и кучер. Вы, я и, возможно, Рабуин — в качестве разведчика и часового. Мы оставим карету на некотором расстоянии от дома, чтобы никого не вспугнуть. Теперь подумаем о том, как перебраться через стену.

— Мы могли бы проникнуть через ворота.

— Конечно, и у нас есть все необходимые инструменты. Но это исключено: двери могут заскрипеть или быть закрытыми на задвижку. Нужно найти лестницу. Главное — действовать быстро и без шума.

— Я думаю, — произнес Бурдо, явно радостный от перспективы будущей экспедиции, — что нам нужно не забыть треуголки.

Николя согласно кивнул. Это была их старая шутка, с того случая, когда инспектор спас жизнь Николя благодаря крошечному пистолету, сделанному им собственноручно и спрятанному за полями треуголки. Еще один такой же он позже презентовал своему шефу.

— Когда отправляемся? — спросил инспектор.

— У меня уже есть карета. Разыщите Рабуина, он должен быть где-то недалеко. А мне тем временем нужно срочно навестить «Коронованный дельфин».

Бурдо ухмыльнулся.

— Вы меня не поняли. По дороге из Шуази я подумал, что мог бы кое-что разузнать о мадемуазель Бишельер у нашей дорогой сводницы. Полетта ни в чем нам не отказывает, пока мы спасаем ее от работного дома. Я регулярно ее навещаю, и у нее совсем неплохая настойка. А для начала нашей вылазки идеальным будет время час пополуночи.

— Хорошая мысль. Полетте известно все, что касается любовных дел и карточной игры.

— А что до начала нашей вылазки, — заключил Николя, — час пополуночи кажется мне идеальным временем.

Итак, Николя оставил Бурдо готовиться к ночной экспедиции. Прежде чем уехать из Шатле, он написал краткий отчет месье де Сартину. Он передал бумагу отцу Мари: привратник должен был вручить конверт лично в руки генерал-лейтенанту полиции в том случае, если их десант в Гренель закончится плачевно. В противном случае отец Мари должен был вернуть конверт Николя на следующий день. Уладив все это, Николя вернулся к ожидавшей его карете.

Размышляя над отношениями, которые связывали его с содержательницей публичного дома, Николя начал философствовать по поводу того, что отличает полицейского от рядового гражданина. Теперь он выполнял свои обязанности без лишних угрызений совести. Однажды месье де Сартин дал ему прочитать слова Фонтенеля о месье д'Аржансоне, одном из великих предшественников генерал-лейтенанта. Николя отметил в нем одну фразу: «Не мириться с презренным занятием, если только его представительницы не могут оказаться полезными; совершать некоторые злоупотребления, оставаясь в рамках, предписанных необходимостью; оставлять без внимания то, что лучше оставить без внимания, чем наказать; через тайные каналы проникать в частную жизнь семейств и хранить их секреты до тех пор, пока не придет время ими воспользоваться; всюду поспевать, оставаясь незамеченным и стать вездесущим и почти неведомым шумной толпе духом города». Все эти предписания размывали границу между полицией и миром порока. Каждый понимал их выгоду.

Каждый раз, когда Николя стучал молотком в дверь «Коронованного дельфина», его охватывало странное чувство. Он чуть не погиб в этом доме и сам убил там человека. Лицо его до сих пор преследовало Николя во время бессонных ночей. А еще однажды он вновь устроил дуэль вслепую в гостиной Полетты с противником, маневры которого он предвидел.

Он услышал возглас удивления, и в раскрытых дверях показалось лицо негритянки, то ли веселое, то ли смущенное.

— Добрый вечер, — произнес Николя. — Может ли Полетта принять Николя Ле Флоша?

— Для вас, месье, она всегда у себя. Я вас провожу.

Она провела его до двери гостиной, украдкой прыснув со смеху. Для постоянной клиентуры время было еще слишком раннее, однако Николя услышал из-за двери обрывки разговоров. Николя остановился у дверей и прислушался. Говорили мужчина и женщина.

— Мое милое дитя, как ты очаровательна! Поцелуй меня, умоляю.

— С радостью!

— Ты возбудила меня, как пса, пока я прислуживал за столом, я не мог сдержаться.

— Да, я это заметила, поэтому и вышла из-за стола, чтобы разыскать тебя.

— Думаю, самое время начать.

— Хорошо, но если нас застанет твой хозяин?

— Какая разница, черт возьми! Я возьму тебя прямо сейчас, так велико мое желание!

Николя осторожно приоткрыл дверь. В большой гостиной с мебелью, обитой светло-желтым шелком, над маленькой сценой был поднят занавес. Рисованная декорация представляла собой будуар. Единственным реквизитом были кровать и два стула. Небрежно одетый молодой человек и полураздетая девушка подавали друг другу реплики. Полетта восседала всей своей массой в глубоком кресле. На ней было красное платье и черная мантилья, а на лице белил и румян было больше, чем на уличных актерах с ярмарки в саду Сен-Жермен. Она руководила этой сценкой, обмахиваясь веером.

— Ты, шалопай, покажи чуть больше страсти! Разве ты не чувствуешь, что стоишь на краю пропасти? Знаю, что это только репетиция, но мне нужно видеть твой пыл. А ты, негодяйка, веди себя небрежней и провоцируй. Сегодня вечером у нас соберется публика…

Николя кашлянул, чтобы сообщить о своем присутствии. Полетта вскрикнула. Актеры отступили назад и опустили занавес. Оправившись от неожиданности, сводница тяжело поднялась. Она крикнула в сторону занавеса: