Кто такая Мод Диксон? - Александра Эндрюс

Флоренс любила, когда Хелен так с ней разговаривала – как с достойным учеником. Ей льстило, что ее взяли в эту поездку. Пусть в качестве помощницы, но, по правде говоря, дел у нее было совсем немного. Хелен потратила кучу денег на то, чтобы она могла здесь печатать всего по часу в день. Вполне возможно, что Хелен просто нужна была ее компания. Что она ей нравится.

– Хелен, – начала Флоренс, чувствуя, что не может устоять перед соблазном.

Хелен что-то напевала и легонько постукивала пальцами по столу. Она подняла глаза.

– Да?

– Насколько это правда?

– Что это?

– «Миссисипский фокстрот».

Хелен покачала головой.

– Какое это имеет значение? Я никогда не понимала, почему люди так жаждут выяснить, как все было на самом деле.

– Не знаю, – Флоренс пожала плечами. – Думаю, это ничего не изменит. Просто хочется знать.

Хелен с минуту молча смотрела на нее – Флоренс даже испугалась, что перешла границы, – а потом сказала:

– Да ладно, к черту! Ты же не собираешься никому рассказывать.

– Конечно, нет.

Хелен взглянула на нее с быстрой, довольной улыбкой и произнесла:

– Руби.

Флоренс ждала, что она объяснит, но объяснений не последовало.

– Что Руби? Она реально существовала?

Хелен медленно кивнула.

– Да. Только с другим именем, – она поморщилась. – Боже, я ненавижу имя Руби. Не знаю, о чем я думала. Оно ей совсем не подходит.

– А как ее звали?

Хелен мечтательно улыбнулась:

– Дженни. Она была моей лучшей подругой.

Она сделала паузу и закурила сигарету.

– Мой отец, как ты, наверное, поняла из книги, был никчемным ублюдком, а мать… Даже не знаю, ее как будто и не было. Такое забитое существо. Думаю, она просто ждала смерти. И умерла, когда мне было восемь. Так что у меня была только Дженни. – Хелен вздохнула: – А потом она убила этого человека, и все закончилось. – Она щелкнула пальцами. – Наша дружба, детство, всё. Весь мой мир рухнул.

– Значит, это реальное убийство? – изумилась Флоренс.

– Ну, не во всех деталях. Он ведь не был заезжим парнем, а жил там дольше, чем мы. Потом, когда Дженни исполнилось пятнадцать, у него появилось это болезненное увлечение ею. Он ходил за ней по пятам, приглашал на свидания, караулил у дома. В итоге она решила, что с нее хватит, и застрелила его из отцовского ружья.

– Это ужасно.

Хелен удивленно подняла глаза:

– Да? По правде говоря, я никогда не испытывала никакого ужаса. Вовсе нет. На самом деле я чувствовала гордость. Может быть, еще зависть. Ей пришлось пережить то, чего никто из наших знакомых никогда не переживал. По ее словам, когда она решила застрелить его, но до того, как действительно нажала на курок, все обострилось – чувства, эмоции, все. Она слышала, как он дышит, как пульсирует кровь в его жилах. И почувствовала необыкновенную силу, пронзившую ее тело, как удар тока. Мне все это было незнакомо, я вообще ничего не могла понять. Как будто она стала членом клуба, в который меня никто не приглашал. Я ощущала себя самозванкой, которая притворяется взрослой, понимающей, хладнокровной, циничной. Но она была другой, она была настоящей. И это пугало меня. Я больше не могла повсюду за ней таскаться – она ушла куда-то, куда мне хода не было. Оставив меня позади.

Хелен рассеянно похлопала по столу в поисках сигарет. Достала одну и прикурила от окурка, который держала в руке. Флоренс молчала, ожидая продолжения, но его не было. Хелен просто курила и пристально смотрела на нее.

– Что с ней стало?

– Ей дали двадцать пять лет.

– Но в книге…

– В романе.

– Ну да, в романе. В романе это были вы. Вы сделали убийцей Мод.

Хелен махнула рукой:

– Просто, чтобы сюжет стал поинтереснее. Ну и, может быть, немного от зависти. Я хотела испытать хоть слабую тень того, что пережила она.

– Значит, Дженни все еще там?

– Где?

– В тюрьме.

Что-то изменилось в глазах Хелен – похоже, Флоренс все испортила.

– Да, разумеется.

Хелен шумно выдохнула.

– Что ж! – произнесла она, давая понять, что разговор завершен. – Не ожидала такого поворота. – Она усмехнулась и поднялась со стула. – А теперь этому старому мешку с костями пора в постель. Ну, увидимся утром. Поедем в город, кое-что разведаем.

Флоренс кивнула.

У двери Хелен обернулась:

– Мне не нужно напоминать тебе, что все это должно остаться между нами?

Флоренс покачала головой.

– Умница. – Она сделала паузу. – Я рада, что ты поехала со мной, Флоренс.

Не дожидаясь ответа, Хелен исчезла в темноте дома.

Вьющиеся стебли пропускали ранний утренний свет, оставляя замысловатые тени на стене. Флоренс посмотрела на часы: было чуть больше восьми. Она спустила ноги с кровати на прохладный плиточный пол.

Внизу Амина уже подала завтрак на террасе. В корзинке, накрытой чистым кухонным полотенцем, лежали свежие булочки. Подтаявшее масло в керамической формочке и три вида джема. Мед в пиале был такой густой, что деревянная ложка в нем стояла. Рядом расположились блюда с финиками, миндалем, зернами граната и ломтиками апельсина, а поодаль стояли три разных кувшина с соками.

Флоренс села, спугнув маленькую, похожую на воробья птичку, клевавшую хлебные крошки в корзинке. Она порхнула к ближайшему стулу.

– Прости, малыш, – сказала Флоренс, кроша ей булочку. Откуда-то в памяти всплыло, что оперение птицы весит больше, чем ее скелет.

Вскоре спустилась Хелен. Она остановилась в дверях и подняла лицо к солнцу.

– Господи, как хорошо.

Они ели медленно и почти не разговаривали. У обеих было легкое похмелье. После завтрака Флоренс проверила электронную почту.

– У вас новое сообщение от Греты, – крикнула она Хелен, которая все еще сидела на террасе, курила сигарету и смотрела куда-то вдаль.

– Что пишет? – спросила она, не оборачиваясь.

– Надеется, что поездка пройдет хорошо, бла-бла-бла, а еще хочет поговорить с вами, когда у вас будет минутка.

– О чем?

– Она не уточняет. Просто просит позвонить ей.

– О’кей.

– Мне написать ответ?

– Нет, я ей чуть позже позвоню.

Флоренс зашла в свою почту. Там было только одно сообщение, от матери. Она быстро просмотрела его. Прежде чем закрыть, поймала глазом слово «предательство».