Военнопленные Халхин-Гола. История бойцов и командиров РККА, прошедших через японский плен - Юрий Свойский

Поиск данных о дальнейшей судьбе красноармейцев и младших командиров, направленных в свои части сразу после завершения следствия или после оправдания военным трибуналом крайне затруднен отстутствием и/ или неполнотой социально-демографических данных. Изучение доступных[130] документов Министерства Обороны показывает, что часть красноармейцев и младших командиров после начала Отечественной войны вновь была призвана в армию. Многие из них погибли, пропали без вести или попали в плен. Так, например, Андрей Лигостаев, красноармеец-минометчик 3-ей минометной роты 919-го стрелкового полка 251-й стрелковой дивизии погиб в бою у деревни Кудиново Ярцевского района Смоленской области 10 августа 1943 года. Яков Хомутов, красноармеец-стрелок 3-го батальона 161-й курсантской стрелковой бригады погиб в бою у деревни Белый Бор Лычковского района Ленинградской области 30 сентября 1942 года. Предположительно, в ходе войны погибли и пропали без вести не менее восьми красноармейцев из числа возвратившихся из японского плена: Василий Елисеев, Андрей Колчанов, Петр Корягин, Иван Сударушкин, Григорий Топилин, Иван Тялин, Павел Чураев и Николай Шатов, однако выявленных документов недостаточно для однозначного определения их судьбы.

По крайней мере двое красноармйцев в ходе войны попали в немецкий плен. Николай Юхман, красноармеец 363-го стрелкового полка,[131] попавший в плен 19 августа 1941 года под Старой Руссой, умер 13 декабря того же года в лагере военнопленных Stalag XD (310) в Витцендорфе. Борис Богачев был пленен в июле 1942 года, он пережил плен и в конце войны был освобожден. Есть основания предполагать, что войну пережили также Иван Поплавский, Степан Степура и Салимджан Алтыбаев, однако известных документальных данных для их однозначной идентификации недостаточно.

О дальнейшей судьбе осужденных военными трибуналами, в большинстве случаев, сведений нет. Как осужденные по Ст. 193-22 они, вероятно, даже в случае досрочного освобождения и повторного призыва в армию, не подлежали направлению в части действующей армии как уже однажды сдавшиеся в плен. Встречаются однако и единичные исключения, подчас совершенно неожиданные. Так, например, Александр Бизяев, приговоренный к 10 годам лишения свободы, по документам Верещагинского райвоенкомата, откуда он был призван в мае 1939 года, значится пропавшим без вести в сентябре 1941-го. Пропавшим без вести на фронте Отечественной войны в декабре 1941 года значится и Дмитрий Пехтышев, приговоренный к расстрелу с заменой шестью годами лишения свободы и этапированный в Буреинский ИТЛ.

Из числа приговоренных к высшей мере наказания документальными данными подтверждается расстрел двух человек – Хутакова и Дмитрия Бондаренко.[132] По косвенным данным расстрелян был также Георгий Еретин, исключенный из РККА «ввиду смерти». Документальных подтверждений расстрела остальных пятерых – Николая Казакова, Хаима Дроб, Батыра Кайбалеева, Тимофея Бакшеева и Кузьмы Тиунова – не имеется, что оставляет место для предположения, что расстрельные приговоры могли быть не приведены в исполнение. Дополнительным основанием для такого предположения являются данные об исполнении приговоров к высшей мере наказания по 1-й Армейской Группе за период с 12 мая по 20 сентября 1939 года.[133]Согласно докладу председателя 90-го военного трибунала военюриста 1-го ранга Шурыгина к расстрелу за преступления, совершенные в период боевых действий было приговорено 35 военнослужащих, из которых 15 человек были действительно расстреляны. Остальным двадцати расстрел был заменен лишением свободы в исправительно-трудовых лагерях – решением Президиума Верховного Совета СССР (18 человек) и определением Военной Коллегии Верховного Суда СССР (2 человека).[134]

Из числа бывших военнопленных, приговоренных к смерти, вероятно, избежал расстрела («приговор окончательный и обжалованию не подлежит») по крайней мере один человек – Хаим Дроб. Документального подтверждения этому нет, однако летом 1941 года человек с точно такими же именем, фамилией и отчеством, того же года рождения и уроженец той же колонии Ново-Ковно (население которой состояло тогда из примерно полутора тысяч человек) был призван Сталинодарским военкоматом Днепропетровской области. Он пропал без вести в августе 1941 года – теперь уже, по-видимому, навсегда…

Но, пожалуй, самая удивительная судьба ожидала Дмитрия Гусарова. Приговоренный военным трибуналом ЗабВО к семи годам лагерей и лишению звания «лейтенант», через три с лишним месяца после оглашения приговора, 29 февраля 1940 года, приказом все того же ЗабВО № 0158 заключенный Гусаров был назначен штурманом эскадрильи 9-го истребительного авиаполка – и, одновременно, управлением комначсостава НКО учтен как «не вернувшийся из боя в МНР 24 сентября 1939 года». Весной или летом 1942 года, после двух с лишним лет заключения (предположительно – в «п/я 329 «Б», город Тамбов»), Дмитрий Гусаров был освобожден и направлен рядовым-огнеметчиком в 804-й стрелковый полк 229-й стрелковой дивизии. Полк погиб в августе 1942 года в окружении на правом берегу Дона и Дмитрий Гусаров второй раз был учтен как пропавший без вести. Не зная об этом, он воевал в одной из частей 13-го танкового корпуса под Сталинградом, а затем на Южном фронте, где 4 февраля 1943 (по другим данным 15 марта 1943) был ранен в ногу. После излечения гвардии красноармеец Гусаров непостижимым образом оказался в должности пилота У-2 580-й отдельной авиаэскадрильи связи. В ее составе он дошел до Берлина, был произведен в младшие лейтенанты, а затем – ив лейтенанты, награжден тремя орденами. По окончании войны гвардии лейтенант Дмитрий Гусаров был уволен в запас и вернулся на родину, в Ивановскую область. Далее следы его теряются…[135]