Арбузный король - Дэниел Уоллес

— Скажи мне, кто ты?

И вот что она мне ответила сразу же, без малейшей заминки:

— Томас, я была последним и лучшим другом твоей мамы.

Этот ответ обратил мои слезы в улыбку.

— Похоже, у тебя есть для меня история, — сказал я.

— Есть, — сказала она. — Слушай.

И я начал слушать.

Городок объявился через несколько миль после съезда с автострады, когда крыши его домов и шпили церквей замаячили над кронами густого сосняка как первые признаки некой затерянной земли, доселе никому из нас не известной. У самой городской черты высилась шлакоблочная коробка заправочной станции; допотопные бензоколонки давно проржавели насквозь и только чудом еще не рассыпались в прах. Все вместе это напоминало окаменевший скелет гигантского ископаемого животного. Лес, много лет назад расчищенный под строительство, теперь отвоевывал утраченное: пучки травы торчали из трещин в асфальте, повсюду расползались побеги каких-то вьющихся растений. Я сделал остановку и попытался вообразить первое появление здесь моей мамы — как она, остановившись у бензоколонки, засомневалась, стоит ли ехать дальше. Я представил ее волосы, ее глаза, ее улыбку. «Как далеко это может меня завести?» Возможно, эта же мысль посетила и ее на этом самом месте, в полутора часах езды от дома. Она подрулила к бензоколонке и выжидающе огляделась. Наконец какой-то орангутанг в заляпанном комбинезоне неспешно двинулся в ее сторону, и только тогда она вспомнила, что ей, собственно, требуется. «Полный бак, пожалуйста», — сказала она. «Да, мэм». — «И еще — есть у вас дамская комната?» — «С той стороны дома», — сказал орангутанг и проводил ее взглядом, пока она не исчезла за углом.

Я позвонил Анне и сказал ей, где нахожусь. Она была рада меня услышать.

— Думаю, тебе надо ехать дальше в город, — сказала она после обмена приветствиями.

— Я тоже так думаю, — сказал я.

Однако не двинулся с места. На дороге, выстреливая клубы дыма из выхлопной трубы, показался покрытый пятнами ржавчины автомобиль. Водитель притормозил, увидев меня — чужака в телефонной будке на окраине города. Машина почти остановилась, и я разглядел в кабине старика, который помахал мне как знакомому. Я помахал в ответ, его губы скривились в улыбке, и машина укатила прочь.

— Это очень тяжело, — сказал я в трубку.

— Знаю, что нелегко, — согласилась Анна.

— Не понимаю, что я тут должен делать.

— Просто пообщайся с людьми, — сказала она. — Это все, что от тебя требуется. Назови имя своей мамы, и они тотчас разговорятся, можешь мне поверить. Эти люди всегда не прочь потрепать языком.

— Я могу представить себя детективом, проводящим расследование.

— Именно так, — она рассмеялась, — детективом.

— А что если они начнут вести себя подозрительно и я захочу отсюда уехать?

— Тогда… — Она сказала что-то еще, но связь прервалась.

Я не стал повторять звонок. Вместо этого я обошел здание, отыскал мужскую уборную и воспользовался унитазом, хотя сливной бачок не работал, должно быть, уже много лет. Сила привычки. Кажется, при этом я утопил паука. Вьющиеся побеги затянули дверной проем и пустые окна здания; побеги цеплялись за каждый кирпич, за каждую неровность стены, словно демонстрировали неумолимость судьбы. Я подумал, что если следить за ними достаточно долго, наверное, можно заметить, как они продвигаются все дальше и дальше, нащупывая новый объект для захвата. И я какое-то время действительно просидел в одиночестве позади здания, наблюдая за растениями и чувствуя себя не в силах продолжить путь.

Если она смогла это сделать, то смогу и я, подумал я наконец, сел в машину и двинулся вслед за призраком моей матери вверх по склону холма — в город.

Я въехал на холм и оказался в городе. Я решил, что поговорю с людьми о моей маме позднее; я специально выделю три дня на разговоры о маме. Но для начала мне хотелось просто оглядеться. Сам не знаю, что я ожидал здесь увидеть, но вскоре выяснилось, что смотреть, в сущности, не на что. Два жилых квартала да несколько убогих магазинчиков. Некоторые из них закрыты, на других стандартные объявления большими буквами: «ТОРГОВОЕ ПРЕДПРИЯТИЕ В ПРОЦЕССЕ ЛИКВИДАЦИИ». Я не успел опомниться, как уже проехал через весь город. Повернув направо у железнодорожной эстакады — Анна говорила, что эстакада, скорее всего, еще существует, и не ошиблась, — я поехал к дому Харгрейвза. Еще два поворота направо, затем один налево. И вот он стоит передо мной, великолепный и дряхлый. Моя законная собственность.

С первого взгляда было ясно, что эта развалина совершенно непригодна для проживания. Мощные стебли полыни достигали середины стен, а ползучие растения проникли внутрь через разбитые окна. Кусты перед фасадом буйно разрослись, упавшее дерево зацепило и обрушило половину крыши веранды. В то же время лужайка во дворе оказалась аккуратно подстриженной, как и трава вдоль тротуара перед домом. Изнутри доносились шумы, издаваемые мелкими животными, которые явочным порядком завладели моим домом: возня белок и мышей, хлопанье птичьих крыльев. Войдя внутрь, я почувствовал себя не хозяином, а незваным гостем. В центре гостиной три старых кресла были сдвинуты вокруг лужи свечного воска с многочисленными вкраплениями окурков. Я подумал о группе школьников, которые могут тусоваться здесь по выходным, куря и выпивая. Сам я всегда держался в стороне от ребят этого сорта. Им, должно быть, приятно щекотало нервы сознание того, что здесь когда-то кто-то умер. На полу валялся толстый матрас — здесь они, вероятно, развлекались с девчонками. Мне и самому случалось целоваться с девчонкой где-нибудь в укромном месте, сжимая ее в объятиях до тех пор, пока наши сердца не начнут биться в унисон, разделенные лишь слабой преградой плоти…

В доме было жарко и душно; воздух казался слишком густым, так что требовалось немалое усилие, чтобы втянуть его в легкие. Моя рубашка промокла от пота. Я расстегнул ее, продолжая осматривать свои владения. У одной из стен громоздилась пирамида пивных банок; на противоположной стене, над обшарпанным комодом, было выведено жирным маркером: «Здесь была Люси Харгрейвз». Харгрейвз? Стало быть, ее история увязывалась аборигенами с историей человека, жившего здесь до нее, — вероятно, так происходит со всеми историями о привидениях; со временем привидения разных эпох сливаются в единое целое. После смерти людей воспоминания о них постепенно расплываются, а сами они не могут объявиться пока еще живым потомкам, чтобы разъяснить, как оно было в действительности. Пятно солнечного света, проникнув сквозь наполовину заросшее окно, растянулось по дощатому полу. Вдоль одного края матраса лежала тень, показавшаяся мне чересчур темной. Я стал на колени и отодвинул матрас в сторону. Темное пятно осталось на досках пола. Кровь? Не исключено. А может, еще что-нибудь. Но предположим, что передо мной кровь, пятно восемнадцатилетней давности. Тогда выходит, это та самая комната, где я родился на свет. Это случилось здесь, и вот я сюда вернулся — та же комната, тот же дом и тот же город. Все совпадало с рассказом Анны. Закрыв глаза, я представил себе, как это происходило: моя умирающая мать, Анна и толпа людей снаружи, ожидающая явления на свет нового короля. Если, конечно, верить тому, что мне рассказали.