Дыхание скандала - Элизабет Эссекс

Мама серьезно задумалась над такой маловероятной возможностью. Между ее бровями пролегли глубокие вертикальные морщины.

— Но почему тогда он спрашивал о тебе, а не о Кассандре?

— Этого я не могу знать. — Антигона действительно понятия не имела, что себе думал Джеллико. — Ты его самого не спросила?

— Он сказал, что ты должна была танцевать с ним на балу, но возможности не представилось. Поэтому я сказала, что ты не выезжаешь.

Боже милостивый, какой удар. Антигона, должно быть, единственная леди во всей Англии, кто в двадцать один год не выезжает. Какая запредельная чушь.

— Да уж, я определенно не выезжаю.

— И тут и останешься, — быстро последовал ответ матери. — Ты же не хочешь, чтобы лорд Олдридж увидел тебя в таком виде? Ты не годишься для общества. Определенно не годишься, если надеешься сохранить интерес его милости.

У Антигоны не было никакого желания сохранять интерес его милости. Было искушение воспротивиться инструкциям матери и не прятаться при появлении лорда Олдриджа, чтобы он увидел синяки, придававшие ей вид проигравшего кулачного бойца. Если бы она так поступила, мать сейчас оплакивала бы конец помолвки, а не безрассудство знакомства с Уиллом Джеллико. Но Антигона этого не сделала.

Потому что если предыдущие три месяца оказались неподходящим временем для размышлений о ее фальшивой помолвке, то прошлая ночь и сегодняшнее утро дали ей новые перспективы. Как ни отвратителен союз с лордом Олдриджем, Антигоне пришлось признать, что мама права — без возможностей, которые давала помолвка, перспективы Касси и ее собственные весьма бледные. Благоразумие и мудрость плана матери теперь доказаны — коммандер Уилл Джеллико, человек с которым она могла никогда не встретиться, не будь она помолвлена с лордом Олдриджем, приезжал с визитом. И у него есть брат, который настолько восхищался ее сестрой, что танцевал с нею.

Если Касси сможет найти счастье, то все трудности того стоят.

— Надеюсь, ты пригласила коммандера приехать снова. Вместе со старшим братом. — Покачав головой в притворном раздражении, Антигона повернулась спиной, взяла книгу и подождала.

Мать вышла, громко хлопнув дверью, но Кассандра осталась, найдя себе место в широком кресле рядом с сестрой.

— Он мне понравился, — с улыбкой прошептала Кассандра, и боль, горькая и острая, пробилась сквозь тщательно возведенный Антигоной барьер безразличия.

Это ревность и эгоизм, вот что такое эта боль. Эгоистическое желание сохранить Уилла Джеллико для себя, пока красота Касси не похитила его сердце.

— Он не для тебя, Касси. Он всего лишь второй сын. Мама никогда этого не позволит.

— Так… ты его знаешь? — Касси, наклонив голову, изучающе смотрела на нее в своей мягкой манере, ее и без того большие фиалковые глаза округлились под безупречными дугами бровей.

— Я познакомилась с ним у леди Баррингтон. Он же сказал.

Антигона была рада, что сестра не настаивает на дальнейших объяснениях. Лгать Кассандре было бы крайне неприятно, их с сестрой связывало слишком многое, чтобы отговорки давались легко. Но все переменилось со смерти папы. Антигона больше не знала, кому может доверять. И как ей ни хотелось с кем-нибудь поделиться, чем меньше Кассандра знает, тем меньше она передаст матери под ее давлением.

— Тогда я… он… он мне нравится даже больше… для тебя, — настаивала Касси с улыбкой столь прелестной, что больно было смотреть. Если бы сестра могла так улыбаться в обществе, она сразила бы сердце любого джентльмена. — Только мимолетно познакомившись… он ищет тебя. Это показывает… решительность его характера. И хороший вкус.

Антигона старалась не отвечать, но это было почти невозможно. Потому что она согласна с Касси. Это действительно показывает решительность его характера?

Потом Касси тихим шепотом добавила:

— И он… довольно красив.

— Пожалуй. — Антигона не смогла удержать безразличную мину и почувствовала, как лицо расплывается в улыбке. — Если нравятся высокие, светловолосые, крепкие, как дубы, джентльмены.

Касси рассмеялась тихим, почти неслышным смехом.

— Думаю, тебе такой тип нравится. — Она вздохнула и шепотом продолжила: — Видела бы ты его в гостиной. Он выглядел таким неподходящим этому месту, таким… мужественным… если бы он засмеялся или просто вздохнул, то стекла… зеркала и картины просто попадали бы со стен.

Такой живой образ едва не добил Антигону. Ей пришлось очень потрудиться, чтобы противостоять соблазну признаться. Но как она ни любила Касси, сестра не слишком хорошо хранит секреты. Или мать слишком хорошо знает, как выведать их у нее.

Вместо доверительной интимности Антигона настроилась на здравомыслие.

— Он определенно производит куда более благоприятное впечатление, чем мистер Стаббс-Хей.

— Ох, Анни. — Лицо Касси посерьезнело. — Ах ты… бедняжка. Боюсь, это было нетрудно сделать, — заметила она, потянувшись к руке Антигоны.

Антигона снова улыбнулась, смягчая тревоги сестры, если не что-то иное.

— Это только кажется, что он в выигрыше, Касси. В конце концов, это его унесли лакеи. Думаю, ты должна мне пенни за это предсказание.

И это сработало. Касси снова просияла.

— Я… рада, что к тебе вернулась улыбка. Ты в последнее время сама не своя, Антигона.

Инстинкт самосохранения — ради и Джеллико, и Касси — вернулся.

— Я тоскую по папе, — только и позволила себе сказать Антигона. По крайней мере это чистая правда.

— Я тоже, — протяжно вздохнула Кассандра. — Теперь все так изменилось.

И изменилось не к лучшему. Их ситуацию одними желаниями не изменить. У времени нет обратного хода, того, что было, не вернуть.

— Да, все переменилось, но это не означает, что мы не преодолеем трудности. Расскажи мне, как ты справилась после моего позорного ухода? Ты танцевала с виконтом Джеффри? Как ты нашла его?

Касси беспокойно пожала плечами.

— Ох… виконт… очень… приятный. Все… мило, — заметнее запиналась она. — Остаток вечера… прошел… незаметно. Мне казалось… я никогда не вспомню, что мне полагается делать и говорить. Я не ты. Я смущалась и… запиналась. И мама так расстроилась. Прошлой ночью она одними губами подсказывала мне слова, которые я должна была говорить…

— Ах ты, бедняжка, милая моя Касси. — Антигона сжала холодную руку сестры. — Не обращай внимания на маму и ее махинации. Тебе ничего не нужно помнить. Все, что тебе нужно, это достаточная храбрость, чтобы быть честной в мыслях и словах. Будь собой, имей смелость предстать перед другими такой, какая ты есть. Тебе следует принять только того человека, который полюбит твое заикание. И когда ты поймешь, что любима, твое заикание исчезнет, как это бывает, когда ты наедине со мной.

— Но что, если… никто… не полюбит меня такой, какая я есть?