Запретный плод - Эмма Холли

– Фредди, это был всего лишь несчастный случай.

– Только со мной мог произойти такой дурацкий случай, когда страдает невинное животное. – Он прикрыл глаза. – Все, чего я касаюсь, рассыпается в прах. Это моя вина. Эдвард никогда не простит меня!

Флоренс залепила ему новую пощечину, чтобы остановить поток самобичевания.

– Опомнись! Конечно, твой брат будет разочарован, но единственное, чего он никогда не простил бы тебе, – это если бы ты погиб, глупый!

По лицу Фреда заструились слезы, но лицо смягчилось, слова Флоренс успокоили его.

– Ты должна отправиться за помощью. Приведи Эдварда. Пусть захватит с собой слуг. – Он судорожно сглотнул. – И ружье. Прошу тебя, побыстрее, я не хочу, чтобы лошадь долго мучилась.

Флоренс быстрее ветра взлетела на Нитвит и поскакала домой. Таким галопом ей не приходилось скакать. Только невероятная сила воли удерживала ее от того, чтобы не вылететь из седла. В розовом саду она спрыгнула с лошади и, подобрав юбки, припустила по садовой дорожке.

– Эдвард! – закричала Флоренс изо всех сил. – Эдвард!

Тот стремительно спустился по лестнице ей навстречу. С ним был Найджел Уэст, дворецкий. Флоренс успела подумать, что никогда так еще не радовалась появлению графа.

– Флоренс? Что случилось? – Кровь отхлынула у него от лица, когда он ее увидел.

– Фред. Он упал. Это лошадь. – Она попыталась перевести дыхание. – Произошел несчастный случай. Понадобится пара слуг. И еще он просил принести ружье.

Эдвард схватил ее за руки, больно сжав пальцы.

– С ним все в порядке?

– Да, – пробормотала Флоренс, даже не пытаясь освободить ладони из тисков. – Думаю, да. Но лошадь придавила ему ноги. Похоже, у лошади шок – сломана берцовая кость.

Эдвард медленно выдохнул. Придя в себя, он тотчас обернулся к дворецкому:

– Найджел, возьми людей и ружье. Встретимся у конюшен. Флоренс проводит нас к месту происшествия.

– Думаю, понадобится Дженкинс, милорд. Вашего брата нужно осмотреть.

– Конечно, – кивнул граф. – Действуй.

Он схватил Флоренс за локоть и потащил за собой наружу. Там он почти закинул ее на Нитвит, так что она чуть не свалилась с другой стороны. Затем он взял поводья и направился к конюшням. Лошадь послушно трусила за ним, как побитая собака. У Эдварда было такое лицо, словно все кругом были виноваты в происшедшем. Флоренс собралась с силами. Она имела право защитить Фреда.

– Послушай, Эдвард, – нерешительно начала она. – Фреду очень стыдно, хотя я не вижу для этого причин. Не стоит ругать его, он уже сам наказал себя, мучаясь чувством вины. Не думаю, что тебя можно удержать от твоего «праведного гнева», но хотя бы постарайся не показать ему, что ты в бешенстве.

Эдвард остановился как вкопанный. Он уставился на нее так, словно у нее только что выросла еще одна голова. Затем он отвернулся и убыстрил шаг.

– У меня и в мыслях не было ругать брата.

– Возможно, ты не станешь ругать его. Но ты ведешь себя так, словно лошадь для тебя важнее здоровья Фреда. Он тотчас почувствует это.

Мускул на щеке Эдварда дернулся.

– Фред знает, что это не так.

– Поверь, сейчас он думает, что это именно так.

Граф пошел еще быстрее. Флоренс сознавала, что он не из тех, кому можно диктовать условия, но не могла остановиться. Фред был так беззащитен там, на лугу, что за него нужно было вступиться.

– Ты... должен попытаться быть к нему помягче, – настаивала девушка, хотя от страха перед гневом графа у нее перехватывало дыхание.

Эдвард фыркнул.

– Еще бы! Я окружу его лаской и нежностью.

Его тон был так сух, что Флоренс вся внутренне сжалась и вцепилась пальцами в гриву Нитвит. По крайней мере она попыталась что-то исправить.

Но только не сделала ли она хуже?

Значит, она считает его жестоким? Даже отдавая распоряжения своим людям, Эдвард не прекращал думать об этом. Даже ожидая, пока доктор Дженкинс соберет свои принадлежности, даже пока они ехали к холмам, слова Флоренс жгли его. Эдвард стиснул зубы.

Почему она думает, что он такое чудовище?

Но едва он увидел Фреда, беспокойство о брате оттеснило все прочие мысли. Упавший жеребец накрыл своим телом ноги Фреда. Граф, соскочив с лошади и бросив поводья слуге, опустился на колени перед братом.

Взгляд Фреда остановился на нем. Лицо Фреда было бледным до синевы, он тяжело дышал. «Господи, как ему должно быть больно сейчас!» – подумал Эдвард.

– Эдди, – прошептал брат так тихо, что пришлось наклониться к нему. Он не называл Эдварда этим именем с детства. – Я пытался выбраться, но думаю, что у меня сломана нога. Черт, я заслужил это, если не смог уберечь лошадь!

– Тише. – Эдвард прижал ладонь к губам Фреда. Слова брата обеспокоили его. Неужели Флоренс права и Фред действительно думает, что здоровье лошади для него важнее здоровья брата?

– Какой я глупец! Ведь грум предупреждал меня... – Лицо Фреда исказилось от боли.

Дженкинс тронул графа за плечо:

– Милорд, мне надо взглянуть на вашего брата. Потом люди приподнимут коня, и мы сможем вытащить виконта из западни.

Эдвард кивнул с каменным лицом. Дженкинс был лучшим доктором в округе и знал свое дело. Граф поднялся, подошел к жеребцу и сел на корточки.

– Не бойся, приятель. – Он тронул морду животного. – Скоро все закончится.

Большие влажные глаза приоткрылись, из горла донесся хриплый стон. Взгляд был таким жалобным, таким доверчивым, что Эдвард отвернулся. Потом он снова заставил себя посмотреть на бедное животное.

– Ты был хорошим другом моему брату. Ты вообще отличный парень. – Горло засаднило, словно туда насыпали песка.

– Ваша милость, – позвал дворецкий. – Дженкинс закончил. Можно поднимать лошадь.

– Да, разумеется. – Эдвард еще раз потрепал коня по морде.

Когда он выпрямился, то увидел Флоренс. Она была обеспокоена, но держалась хладнокровно, и граф мысленно похвалил ее за выдержку.

– Мисс Флоренс поможет осторожно вытащить ноги Фреда, – пояснил Дженкинс.

– Отлично, – кивнул Эдвард. – На счет три.

Вытянуть Фредди из-под жеребца удалось лишь со второй попытки. И виконт, и лошадь издали при этом протяжные стоны, слившиеся в один.

– Отойди, Флоренс, – приказал граф. По лицу Фреда он понял, что сейчас его вырвет.

Но девушка не отодвинулась. Она помогла доктору повернуть Фреда на бок, а потом обтерла его лицо платком, словно заботливая мать. Она даже не поморщилась, и граф снова мысленно похвалил ее.