Научный баттл или Битва престолов. Как гуманитарии и математики не поделили мир - Анника Брокшмидт

Мы также никогда не узнаем, кто или что скрывается за именем Ульфберт — монах, аббат, епископ, монастырь, кузница или искусный кузнец. Однако количество обнаруженных подделок свидетельствует о том, что очень многим викингам в разгар боя пришлось столкнуться с неприятным сюрпризом. Настоящий меч Ульфберта благодаря использованным материалам и технологиям был практически неразрушим, и к тому же его клинок всегда оставался острым. Тут уж лишними были всякие украшения. Столкнувшись с подделкой, воин мог попасть в безвыходную ситуацию. Представьте: бой в самом разгаре, а у вас в руках только обрубок меча. Те, кто все же решал заострить свой меч — и если тот оказывался пародией на Ульфбертов, — натыкались на мягкое «тело» клинка и таким образом раз и навсегда портили оружие. То есть обманутые викинги платили еще более высокую цену за эту и без того очень дорогую фальшивку: в конце концов на кону оказывалась их жизнь. Тот, кто сегодня по недогляду покупает поддельные часы Rolex или сумку Louis Vuitton, тоже оказывается в дураках, ведь за товар низкого качества пришлось раскошелиться. Но на голову простофили все же никто не посягает.

В Средние века, как и в Античности, не знали плагиата в том смысле, в каком мы понимаем его сегодня. Но подделки существовали и тогда. Разница между подделкой и плагиатом не в различии намерений — обман подразумевается и там, и там, — а в отношении к подлинному автору: плагиатор выдает чужую работу за свою собственную, а изготовитель подделки создает копию чужой работы и подписывает ее чужим же именем. Впрочем, копии иногда тоже переходят в категорию подделок, если, например, спустя годы мы принимаем их за оригинал. И напротив, в случае с «Дневниками Гитлера», которые, в том числе и Хью Тревор-Ропером, историком с мировым именем, были признаны подлинными, поддельные записи — на этот раз текст был новый — выдали за сделанные Гитлером собственноручно. История вышла наружу, спровоцировав большой скандал. В конечном итоге историкам, которые поручились за подлинность документов, пришлось испытать неловкость.

Английский поэт Джон Мильтон негодовал по причине того, что в 1649 году, на исходе гражданской войны в Англии, в свет вышла книга Eikon Basilike[40] — автобиография, приписываемая только-только лишившемуся головы королю Карлу I, — частично списанная с Библии. Однако это никак не помешало ошеломительному успеху книги, предложенной читателю аккурат в день казни. Библейские аллюзии не были случайными, ведь это очень нравилось читателям прошлого. Так, Карл оказался в одном ряду с Иисусом, царями Давидом и Соломоном. Произведение обрело такую популярность, что доселе ненавистного монарха в конце концов причислили к лику святых. Спин-докторинг сработал на славу. Даже Оливии Поуп из сериала «Скандал» есть чему поучиться.

Второй претензией Мильтона к Eikon Basilike было ее авторство: поэт сомневался, что Карл написал книгу самостоятельно. Позже удалось установить, что в этом он был абсолютно прав. Епископ Джон Гауден высказался в пользу той версии, что при составлении текста были использованы письма короля и другие документы. Подделка как инструмент пропаганды — излюбленный и к тому же весьма эффективный прием.

Чтобы разобрать следующий случай изысканного мошенничества в области авторского права, задержимся в Англии еще ненадолго, но перенесемся в 1761 год. Именно тогда вышел в свет сборник эпических поэм, сочиненных загадочным Оссианом[41], жившим предположительно в III веке н. э., и изданных Джеймсом Макферсоном. В подлинности наполненных героическим пафосом строк о короле Фингале были убеждены не только простые читатели, но и такие литературные гиганты, как Гёте и Иоганн Готфрид Гердер. Поэмы сравнивали с произведениями Гомера, они вдохновляли преданных родине шотландцев и фанатов кельтской культуры, а также настоящих звезд литературной сцены того времени. Но с самого начала заявили о себе и скептики, и их подозрения, скорее всего, были небеспочвенны.

В III веке в Шотландии еще не было письменности, то есть притчи и легенды передавались из уст в уста. Поклонники Оссиана склонны считать его бардом или друидом, что вообще-то вызывает вопросы. Ведь в соответствии с имеющимися о друидах сведениями[42] Юлий Цезарь запретил им записывать свои мифологические поэмы, а если это и допускалось, то только на греческом и исключительно для личного пользования. К словам Цезаря, однако, следует отнестись с осторожностью, поскольку он имел в виду не кельтских друидов, а их галльских коллег, то есть эти сведения не обязательно верны.

В 1762 году Макферсон опубликовал трактат о поэме Оссиана «Фингал», где объяснил, что Оссиан не умел писать, но грамматика гэльского языка была так тесно вплетена в сознание и культуру местных жителей, что было совершенно невозможно забыть строки заученных песен или поэм.

Довольно мудреное объяснение, тем не менее многие им вполне удовлетворились. Возможно, им просто-напросто хотелось верить в то, что Оссиан действительно существовал. Стихи мифического барда, представленного Макферсоном, повествуют о волшебном мире героев и воинов, трагических перипетиях и благородных чувствах. Макферсон уловил дух времени — Шотландия и идеализация всего гэльского были тогда в моде. Есть мнение, что Макферсон написал лишь часть произведения: согласно одной из теорий, некоторые фрагменты можно отыскать в более древних манускриптах.

Правда это или нет, но считается, что поэмы вымышленного барда благотворно повлияли даже на творчество литературных гигантов, таких как Роберт Бёрнс и сэр Вальтер Скотт. Будущие поколения способны оценить их элегическое настроение, располагающее к романтическим мечтам. Не так уж и плохо, даже если это не более чем подделка.

Чаще всего, писатели, как и другие представители творческого ландшафта современности, уверены, что никто не имеет права без спроса копировать их произведения или вовсе выдавать их за свои. Но кое-кто смотрел на вещи чуть более либерально, если небольшое мошенничество помогало ему творить. Одним из самых знаменитых плагиаторов за последние сто лет был Бертольд Брехт. В свою «Трехгрошовую оперу» он вставил стихи французского поэта Франсуа Вийона, тщательно замаскировав их — так, что их стало сложно опознать, — и, разумеется, не упомянув немецкого переводчика. Вместо ответа на шумиху, которую вызвал этот подлог, Брехт сочинил сонет «Легкость в обращении с интеллектуальной собственностью», последние строки которого отражают его вольное обращение с авторским правом: «Nehm jeder sich heraus was er grad braucht! Ich selber hab mir was herausgenommen…» («Пусть каждый возьмет то, что ему нужно! Я и сам позаимствовал кое-что…»).

Плагиаторам нельзя отказать в определенной смелости, особенно если речь идет о тексте, предназначенном для публикации. И с этим у Брехта, который, как говорят, обладал непомерным эго, никогда не было проблем: «Я хочу, чтобы мне было дано все, в том числе и насилие над животными, и это свое требование я обосновываю тем, что живу лишь один раз». Даже деятельный Эдисон едва ли найдет, что противопоставить такой мощи и такой страстной убежденности.