Прививка для маньяка - Алексей Макеев

Тут оба обернулись и посмотрели на клинику. Одетые в спецкостюмы взрывотехники как раз выносили обезвреженное взрывное устройство. Народ тянул шеи и пытался сфотографировать происходящее на мобильники. Аккуратные люди в штатском настоятельно рекомендовали им этого не делать.

— Значит, Малик действительно в Москве? — спросил ветеринар. Новость была… впечатляющей. Мало было Глебу своих проблем, так теперь он сделался объектом личной неприязни международного террориста, который имеет привычку лично резать головы и выкладывать видео в Интернете…

— Слушайте, а ведь я его видел! — вдруг сообразил Звоницкий. — Перед тем как он меня… вырубил, я успел его рассмотреть. Так что могу описать внешность вашего Малика.

Майор необычайно оживился, снова принялся куда-то названивать, а потом, сделавшись вдруг очень любезным, сказал:

— Сейчас мы с вами проедем, запишем ваши показания…

Процедура составления фоторобота оказалась необычайно долгой. Вроде бы Глеб хорошо запомнил лицо, которое, как он в тот момент искренне считал, будет последним, что он увидит в этой жизни. Но прошло часа два, прежде чем все части бородатой физиономии оказались подогнаны друг к другу. Зато теперь все было как надо — прямой нос, голубые глаза, густые брови и, само собой, борода.

Когда лицо на экране наконец сложилось, майор с сомнением проговорил:

— Вы уверены, что это именно он? Вообще-то о Малике достоверно известно только одно — он родом из Средней Азии. Мы знаем, что он сделал несколько пластических операций, но строение лица и тон кожи сложно изменить. А это — настоящий европеоид.

Сзади донеслось деликатное покашливание, и он раздраженно обернулся:

— В чем дело?

Сидевший за аппаратом сотрудник — крепкий мужик в белой рубашке без галстука — сказал:

— Это Валера Арапов. Я его знаю, учились вместе.

Глеб почувствовал, как жаркая краска стыда заливает лицо. Это же надо было так ошибиться!

— Очень жаль, — разочарованно вздохнул Кононенко. Видимо, мысленно уже провинтил в погонах дырочки под очередную звезду. — Остается только свидетельство жены этого Арапова, Костомаровой Киры. Группа уже выехала, ждем результата.

Но когда группа прибыла на место, квартира Костомаровых оказалась пуста. Вся семья исчезла в неизвестном направлении. Никто из соседей не видел, чтобы женщины с детьми покидали дом. Видимо, Кира решила уехать сразу же после разговора со Звоницким. Только Сережа, бессменно несущий свою вахту во дворе, мог что-то знать, но допрашивать человечка с жезлом было совершенно бесполезно — говорить он не умел.

У Звоницкого оставалась последняя ниточка, которая могла привести к разгадке, — его пропавшая ассистентка. Глеб рассказал майору обо всем — и об исчезновении девушки, и о ее странном звонке, и о том, какой смысл могло нести ее послание. Кононенко обещал, что, когда отсмотрит записи с камер торгового центра, сообщит Глебу, если там будет что-то важное.

Когда Звоницкий вернулся в клинику, взрывное устройство уже обезвредили, помещение обследовали, а жильцам разрешили вернуться в свои квартиры. Эксперты уехали. Машина с кинологом как раз отъезжала от здания клиники. Собака с важным видом восседала сзади, на Глеба она даже не посмотрела.

По приемной в растерянности бродили Миша и Любочка. У дверей толпились клиенты, опоздавшие к началу зрелища. Глеб понял, что пора принять руководство на себя — как обычно.

Для начала он вышел к хозяевам четвероногих пациентов, сообщил, что клиника закрыта по техническим причинам, и предложил прийти завтра. Вскоре толпа рассеялась.

— Ведра, тряпки в подсобке. Тете Маше я уже позвонил, — сказал Глеб своим коллегам. — Кроме того, я позвонил в фирму по изготовлению дверей «Двери-Ленд», они уже едут. Кто болен, слаб в коленках или травмирован случившимся, может отправляться домой. Если у кого-то есть желание помочь нам с тетей Машей привести клинику в порядок, милости прошу.

Любочка и Миша переглянулись и в два голоса принялись уверять Глеба, что они, конечно же, не бросят его в такую трудную минуту и с радостью помогут.

Прибыла тетя Маша — кругленькая пенсионерка, живущая по соседству. Четыре года назад Глеб нанял ее в качестве уборщицы и ни разу не пожалел. Тетя Маша поохала для порядка, а потом облачилась в синий халат, в котором начинала свою карьеру еще на швейной фабрике, и принялась за дело, бормоча себе под нос: «Подумаешь, взрывное устройство! Наше дело беспорядок устранить. Вот когда на швейной фабрике в восемьдесят пятом трубу прорвало, вот это было да…» Остальные кинулись помогать. Вскоре копоть, хлопья пепла и ядовитые лужи на полу исчезли без следа. От Миши было мало толку — студент развозил грязь и то и дело заглядывался на Любу, ловко протирающую окна.

Когда приехали ребята из фирмы по установке металлических дверей, клиника уже не напоминала место теракта. Парни в форменных комбинезонах сноровисто демонтировали жалкие остатки старой двери и установили новую, благо размеры проема были стандартными. Звоницкий решил не скупиться: новая дверь была ударопрочной, из негорючего материала, вдобавок оснащена телескопическим «глазком», напоминающим перископ подводных лодок — на случай, если Глеб останется в клинике после закрытия, как часто случалось.

Наконец уже к вечеру все было закончено. Уехали на своем грузовичке парни из «Двери-Ленд», ушла домой тетя Маша. Звоницкий и Люба остались одни. Ну, если не считать Миши Ежикова, прикорнувшего на кушетке.

Люба подошла к Глебу и чистой салфеткой провела по щеке ветеринара:

— У вас там пена…

Люба была высокой, ее макушка оказалась прямо перед носом Звоницкого. Голубые глаза смеялись, сочные губы призывно полуоткрыты. Глеб сам не заметил, как поцеловал Любочку. Та немедленно обняла ветеринара и прижалась к нему своим аппетитным телом. У Глеба мелькнуло воспоминание, что он по каким-то совершенно дурацким причинам не далее как вчера оттолкнул это загорелое чудо… но сегодня это было неважно.

Люба на минуту оторвалась от него и кивнула в сторону Ежикова, который мирно сопел на кушетке:

— Нам нужно сначала куда-то пристроить мальчика…

— Сейчас, — сказал Глеб, с большим трудом выпуская ее из своих объятий. Он подошел к Мише и легонько потряс за плечо: — Миша, просыпайтесь! Я отвезу вас домой, уже поздно.

— Мы отвезем, — уточнила Люба, склоняясь над студентом.

Миша, заморгав, сел на кушетке:

— Я что, заснул? Ой, извините, Глеб Аркадьевич, просто я устал… Домой? Да. Спасибо большое!

В машине Люба устроилась на пассажирском сиденье, и Мише пришлось ехать сзади. Студент зевал и виновато косился на шефа. Когда «Паджеро» затормозил у дома, где он проживал, Ежиков нерешительно спросил:

— А можно… это, можно я с вами?

— Нет, — твердо сказал Глеб. — Спасибо за помощь, Михаил. С меня причитаются премиальные — в качестве компенсации за моральный ущерб. Увидимся завтра, как обычно.