Странная история дочери алхимика - Теодора Госс

Диана: – Я вообще не понимаю, зачем нужны шляпы.

Мэри: – Это своего рода общественное соглашение. Дамы носят их, чтобы соответствовать ожиданиям общества, независимо от того, есть в их ношении практический смысл или нет.

Диана: – Ну и как это противоречит тому, что я сказала?

Жюстина: – В кои-то веки соглашусь с Дианой. Я не вижу особого смысла в следовании общественным соглашениям. Зачем надевать шляпу, если нет цели защитить голову от холода? Зонтик укрывает от дождя, парасолька – от солнца. Зачем следовать общественному соглашению, если в нем нет практической пользы?

Кэтрин: – Потому что мы и так достаточно необычны. Незачем привлекать к себе лишнее внимание.

Мэри так привыкла к лондонской многолюдности и висящему в воздухе смогу, что Перфлит с его маленькими аккуратными магазинчиками и далеко отстоящими друг от друга домами ее просто поразил. Это была еще не сельская местность, а городок, но дорога от станции к центру пролегала вдоль Темзы, и ее поросшие травой и золотистым дроком берега разительно отличались от каменных набережных Лондона. По другую сторону дороги рослы дубы и буки, за которыми простирались дикие топи. Самым близким к дикой природе пейзажем, который Мэри созерцала в течение многих лет, был Кенсингтонский сад. Так что ей было очень приятно оказаться за городом – пусть даже совсем ненадолго.

Когда ей в последний раз случалось выезжать из Лондона? В далеком детстве, когда ее отвозили в гости к дедушке. Тогда еще был жив отец, и они всей семьей долго ехали на поезде. Мэри помнила, как она смотрела в окно на исчезающий вдали город, а потом за стеклом потекли зеленые поля и холмы. В Йоркшире ее дед владел большим поместьем и огромным садом, где росла айва. Каждое утро экономка ставила на стол стеклянную банку с золотистым айвовым джемом к завтраку. Мэри каталась на пони по отгороженному выгону, а еще мама научила ее плести цветочные ожерелья. Она сплела одно для мамы, из маргариток, но оно оказалось слишком маленьким, и мама очень смеялась, а потом надела его на голову, как корону. Кажется, это был последний раз, когда Мэри видела маму счастливой. Потом разразилась ссора – между папой и дедушкой, что-то на тему эволюции. Дедушка, помнится, утверждал, что все это богохульство, а отец в ответ обозвал его… каким-то ужасным словом, и после этого Джекиллы почти сразу уехали обратно в город.

– Здесь очень приятно, – сказала Мэри.

– Нет уж, по мне так Лондон куда лучше, – возразила Диана. – Кому охота жить на болотах? А это что за писк?

– Птица поет, – пояснил Ватсон. – Живи вы здесь, вы бы довольно скоро к этому привыкли, мисс Хайд.

Диана фыркнула. Они втроем шли позади – впереди быстро шагали Холмс, Лестрейд и сержант Эванс, обсуждая предстоящий допрос.

Лечебница находилась за пределами городка, за заброшенным меловым карьером. Когда они наконец добрались до места, Мэри успела устать. День, в самом деле, выдался долгий. Может, и правда не стоило ехать? И след в конце концов может оказаться ложным. Сумасшедший мог все придумать. Она глянула на Диану, которая хоть и жаловалась на все подряд, не выказывала ни малейших признаков усталости. Что же, пути назад нет. Хотя Мэри даже представить не могла, что бы обо всем происходящем подумала миссис Пул.

Миссис Пул: – Я ужасно волновалась, совершенно не зная, где вы и когда собираетесь вернуться. Все, что мне приходило в голову, – это что вас отравила Ядовитая девица из объявления. Но чтобы вы уехали из города, не предупредив меня, – такого я и подумать не могла!

Мэри: – Извините, миссис Пул. Если хотите, могу извиниться еще раз.

Миссис Пул: – Это вовсе не обязательно, мисс. Просто больше так не делайте. Кроме случаев, когда у вас нет другого выхода, конечно. Я же знаю, каково это для девушки – попасть в гущу приключений.

– Холмс, – сказал Лестрейд, стоя на пороге лечебницы. – Я не желаю, чтобы эти юные особы оказались вблизи от опасного безумца. Вы меня поняли? Насколько нам известно, у этого типа уже на счету четверо. Я не хочу, чтобы кто-то был поранен… или даже убит.

– Нам известно только, что он признался в убийстве четверых, – поправил Холмс. – Это совсем другое дело. Я понимаю ваши опасения, Лестрейд, но мне бы хотелось, чтоб мисс Джекилл присутствовала при допросе. Если подозреваемый как-то связан с ее отцом, она может его вспомнить.

– Значит, продолжаете стоять на своем? – буркнул Лестрейд. – Тогда сами берите за нее ответственность. И если она пойдет с нами, пусть Ватсон остается снаружи. Это, в конце концов, полицейское расследование, а не чаепитие! И кто-то должен присматривать за этой бешеной кошкой, а Эванс в няньки не нанимался.

Лечебница для душевнобольных была обнесена толстой кирпичной стеной высотой в два роста Мэри, с металлическими шипами поверху. Ворота были украшены такими же шипами. Мэри не понимала, как сумасшедший мог отсюда выбраться. Больница казалась неприступной.

Они позвонили в звонок, и вскоре через лужайку к ним поспешил человек в белом халате.

– Здравствуйте! – окликнул он еще издалека. – Вы из Скотланд-Ярда? Мы вас ждали.

Добравшись наконец до ворот, он осмотрел их с любопытством, явно не ожидая увидеть среди служителей порядка двух молодых женщин. Однако Лестрейд подтвердил, что они действительно представляют Скотланд-Ярд.

Работник клиники открыл одну створу ворот и пустил их. Это был высокий, крепко сложенный мужчина с красноватым лицом и светлыми волосами, всклокоченными, будто он часто ерошил их ладонью.

– Доктор Бэлфур будет вам рад, инспектор Лестрейд. Я – Джо Эбернейти, дежурный санитар. Как раз я и нашел Ренфилда, когда он болтался по окрестностям. – Санитар повел их вперед по мощеной дорожке через лужайку. Современное кирпичное здание лечебницы ничем не отличалось от обычного дома, просто очень большого, если бы не решетки на окнах четвертого этажа.

– Удивительно, что вашим пациентам удаются побеги, – сказал Холмс. – Казалось бы, стена высокая, и шипы по ее верху выглядят острыми.

– Ох, защита у нас не такая надежная, как следовало бы, – вздохнул Джо. – Между лечебницей и дорогой стена и впрямь высокая, но по другую ее сторону – поместье Карфакс, которое многие годы пустует. Поместье окружено лесом, который тоже называется лес Карфакс, и он тянется на много миль, совершенно дикий, никто его не прореживает и не чистит от валежника. Стена с той стороны принадлежит Карфаксу, а не лечебнице, и подновлять ее – обязанность владельцев поместья, но там давно никто не живет, и стена местами обрушилась. Так что наш старый черт не первый раз выбирается этим путем на волю.

– Значит, Ренфилд уже сбегал раньше? – спросил Лестрейд.

– Ну да, он регулярно этим занимается. Его здесь держат очень давно, дольше, чем я тут работаю, а я служу санитаром не меньше десяти лет. Так вот Ренфилд устраивает очередной побег раз в несколько месяцев. Я привык, что он просто любит порой размять ноги, погулять при лунном свете. Он всегда казался таким безобидным – пока не случилась эта беда.