Кузнец - Леонид Бляхер

* * *

Буча началась неожиданно. И повод был странный. У строящегося городка-лагеря, что возле слияния Амура и Зеи, примерно там, где сегодня стоит Благовещенск, встретили казаков, которых Хабаров отправил с ясаком и воеводскими поминками в Якутск. Было их человек тридцать. Привезли они порох и свинец, что было очень кстати. Особенно в свете того, что богдойцы уже, возможно, идут по нашему следу. Привезли и хлеба, тоже совсем не лишнее.

Были там и письма. Разные. Мне Степан передал весточки от моих людишек. В письме от воеводы тот, узнав про бой под Очанским острогом, требовал, чтобы на богдойского царя мы шли войной, заставили того признать вассалитет от Москвы. Ой, мамочки родные. Было и совсем грустное письмо от брата Хабарова. Никифор писал, что из столицы приехали какие-то люди, чтобы дела воеводские ведать. Воевода с ними по все дни в своих палатах сидит. А если выходит, то бледен.

Это было плохо. При всех своих прибабахах Францбеков был надежной и купленной насквозь крышей. Потому известия казаков Хабарова не обрадовали. Старшим среди них Хабаров назначил якутского Третьяка Ермолина сына. Вот он и рассказал, что отправил в лодке пять казаков из вольных навстречу Хабарову. По мне, так большую глупость трудно придумать. Ну, земля или вода этим ребятам пухом.

Но людишки, что на трех мутных стругах плыли, тем известием воспылали. Поднялся ор, что мы пойдем назад, искать наших братьев. Кстати, почему не вперед? С тем же успехом. Ну да ладно. Часть казаков с этих стругов ехать не захотела, завязалась драка. Десятка три сбежали, а остальные отчалили. Всё как говорил Хабаров.

Мы тем временем остановились в городке и начали его укреплять. Уже и стены изгородили крепкие. Избы понастроили. Пытался Хабаров организовать посольство к богдойцам, чтобы миром решить дело. Но местные люди и наш китаец его отговорили. По их словам, это будет только доказательством слабости и еще скорее подтолкнет богдойцев к ответным действиям. Значит, будем биться. Благо можно выбрать и место, и оружие, каким встретить наших добрых соседей.

Пока выдалось свободное время, я переделывал и чинил пушки, захваченные у богдойцев. Особых новшеств я там не вносил, но постарался заварить и проклепать все опасные места, обточить их изнутри, чтобы сровнять все неровности, которые могли привести к разрыву. Теперь пушек у нас было аж шесть штук. Две отличные, били почти на полторы тысячи шагов. На тысяче шагов били уже мощно. Остальные послабее, но на трех-пяти сотнях шагов проламывали на раз. Одна пушка из захваченных, увы, годилась только на металл.

Немного усовершенствовал я и ядра. Хотя наш китаец-никанец говорил, что флота у богдойцев нет, я наделал штук полсотни цепных ядер, скрепленных металлической цепью. Паруса и такелаж такие штуки рвали отлично. Очень неплохо они действовали и простив пехоты. Правда, пока наши противники предпочитали конный бой, а в пешем строю действовали мы сами.

Всё думал про пулемет. Ну, не совсем пулемет, а что-то типа многоствольного оружия с механическим продвижением стволов по кругу. Такой агрегат некогда создал американец Гатлинг. На полях американской гражданской войны он показал себя совсем не плохо. Понятно, что старина «максим» лучше. Но тут уже сказывался уровень производства. Соорудить ось и кулачковый механизм замены стволов на коленке – мыслимое дело, хотя и не скажу, что простое. А полноценный пулемет с всякими мощными пружинами при отсутствии станков, нужных сплавов и унитарного патрона – очень сомнительно.

Не имея возможности заняться изготовлением этой нужной машинки, я прикидывал, смогу ли сконструировать и, главное, сделать в металле этот агрегат, будет ли он работать. Мне ж его не на полку поставить или в музей – мне им стрелять нужно.

К возможной обороне готовился не я один. После ухода Полякова со товарищи и подхода десятков Третьяка и оставленных в острожках людей нас было более четырех сотен. Еще полста казаков сидели в Албазине и Гуйгударовой крепости. Опять шли слаживание, упражнения с пиками. Подновляли щиты, что пострадали в походе, чинили брони. Тут мне опять пришлось впрячься. Что поделаешь – кузнец.

Наше мирное житие было прервано прибытием ясачных князцов от гиляков и очанов. Они долго стояли у ворот городка, что-то бурно обсуждая между собой. Внутрь заходить они отказались, ждали Хабарова. Когда тот вышел, они буквально обрушили на него поток жалоб. Суть, если кратко, сводилась к следующему. Поляков и его люди, которые бросились «разыскивать товарищей», вернулись в земли гиляков, построили там зимовье и начали усердно грабить окружающие улусы. В том числе те, что уже выдали ясак. Непокорные сразу шли под нож, женщин насиловали, детей убивали. Ясачные люди пришли требовать защиты.

Выслушав их, Хабаров приказал провести их в город и расположить со всем вежеством, сам же собрал ближний круг.

– Ну, что, братки, весело провел нас Стенька. Не стал нам защитой от богдойцев, а вот бедой стал. Ежели мы сами своих данников будем по два раза доить, кто к нам пойдет? Что думаете?

– Что тут думать? – встал я. – Пойдем да голову дурную ему открутим.

Все загудели в том смысле, что стоит открутить лихую голову. Хабаров не возражал.

Уже через три дня две сотни казаков – отборный отряд самых верных наших друзей и бойцов – на шести стругах шли вниз по реке, вновь пересекая страну дючеров. С собой мы взяли четыре лучшие пушки. Все были вооружены пищалями, были и мои гранаты. Пороха и свинца было в достатке, потому и шли спокойно. Не воевать шли, а карать татей.

Поскольку стоянок мы никаких не делали, то к концу недели плавания показался городок, что эти гады успели выстроить. Острог был хилый. Людишки ленивые. Кроме слабого палисада ничего и не было, даже дозорный стоял не на вышке или башне, а на приступке к стене. Он что-то закричал. На стену повылезала знакомая публика ценой по два рублика. Отворотясь не насмотришься. Все здесь: Стенька Поляков, Костя Иванов, Андрюшка Петров. Пить и бузить – большие мастера. А вот воевать – поглядим.

Струги подошли к самому берегу. Со стены закричали.

– Зачем пришел, Ерофей? Мы положили, что своим умом жить будем. Тебе больше не дадимся.

– А клятва государева тебе, Стенька, пустое? – гаркнул Хабаров. – Повеление подчиняться мне, как отцу родному, воеводой данное, ты уже пропил?

– Скоро не будет твоего немца, а с ним и повеления, – выкрикнул Поляков и добавил, обернувшись к своим: – Бей их, братцы! За все наши обиды!

Раздались выстрелы. Впрочем, совсем не точные: большая часть ушла в небо как в копеечку. Несколько пуль ударились в борт.

– А ну, Кузнец, пальника в наших друзей, – обратился ко мне Хабаров.

Я кивнул своим парням. Зарядили три пушки, навели на острог. Конечно, с корабля стрелять неудобно, но сто шагов для пушки не расстояние. Дали залп. Когда дым рассеялся, стало видно, что «братцы» послетали со стены, а сама хлипкая стенка оказалась в трех местах пробитой.

За стеной стихло. Я на всякий случай распорядился перезарядить пушки. Пока мои парни возились у орудий, чистили стволы, закладывали новый заряд, я спросил у Хабарова, не стоит ли окружить острог.