Весь Рафаэль Сабатини в одном томе - Рафаэль Сабатини

Но неожиданная поддержка господина д’Аваре воодушевила барона.

— А что, если они не увидят возможности, которая представится мне? И в этом случае я все-таки должен буду пренебречь ею? Мне кажется, неразумно упускать благоприятный случай, монсеньор. И потом, я не понимаю, как могут повредить агентам господина д’Антрега мои действия, пусть даже они окончатся неудачей.

— Меры, которые они принимают, могут быть аналогичны вашим! — вскричал д’Антрег, не дожидаясь, когда ему будет позволено высказаться. — Ваши неуклюжие действия вызовут настороженность властей, направят их внимание в самую нежелательную для нас сторону, и в итоге мы можем потерпеть поражение.

Так начался спор, который тянулся битый час. Господин де Бац оставался внешне спокойным, в то время как господин д’Антрег все больше горячился, и несколько раз его опрометчивость в выборе аргументов позволила противнику нанести ему довольно чувствительные удары.

В конце концов их высочества крайне неохотно согласились выслушать в подробностях план низвержения революционного правительства. Всем своим видом они демонстрировали, что оказывают господину де Бацу высочайшую милость, снисходя до его объяснений. И тут барон едва не лишил себя счастья рискнуть своей шеей на службе у неблагодарных принцев. Он заявил, что предпочел бы раскрыть свои планы в присутствии человека, который в значительной мере является их автором и будет его ближайшим помощником в их воплощении.

Месье властно потребовал, чтобы барон назвал имя этого человека. Когда господин де Бац удовлетворил его любопытство, принцы и двое их советников недоуменно переглянулись. Господин д’Артуа выразил мнение, что им следовало бы побольше узнать об этом господине Моро, прежде чем наделять его полномочиями действовать в их интересах.

Господин де Бац по-прежнему не выказал никаких признаков нетерпения, что достаточно красноречиво свидетельствовало о его самообладании. Он отправился за Андре-Луи, который находился неподалеку, ожидая приглашения.

Их высочества безо всякого энтузиазма разглядывали опрятную, подтянутую фигуру Андре-Луи. Господин д’Артуа, который не помнил имени молодого человека, но узнал его в лицо, молчаливо нахмурился.

Первым заговорил регент:

— Господин де Бац рассказал нам, сударь, о вашей готовности содействовать ему в осуществлении миссии, которая, по его расчетам, послужит нашим интересам во Франции. Он сообщил нам, что вы приняли участие в составлении плана, на основе которого он предлагает действовать. Но мы пока что не знаем подробностей. — Он повернулся к господину де Бацу. — Ну-с, господин барон, мы вас слушаем.

Барон был краток:

— Наш план призван не столько очистить авгиевы конюшни, сколько показать их зловоние народу Франции, с тем чтобы он восстал и сам выполнил необходимую работу. — И затем он бегло изложил основные принципы, которыми они с Моро руководствовались при составлении плана, и некоторые из предлагаемых мер. — Если все пойдет как задумано, — заключил он, — мы добьемся того, что продажность нынешних правителей больше невозможно будет скрывать.

Господин д’Артуа заинтересовался. Тонкое лицо д’Аваре озарилось воодушевлением. Д’Антрег продолжал держаться с холодной враждебностью. Месье переводил серьезный взгляд с одного на другого, словно искал подсказку в выражении лиц приближенных.

Господин д’Артуа пересек комнату и встал у кресла брата. Месье вопросительно поднял на него глаза.

— Замысел подкупает своей смелостью, — сказал младший принц. — Иногда смелость приводит к успеху. Что еще тут скажешь?

— Насколько я понимаю, — заговорил регент, — не существует причин, по которым такую попытку не следовало бы предпринимать. Что скажете, д’Антрег?

Граф пожал плечами.

— Разве что те, о которых я уже имел честь сообщить вашему высочеству. Но если бы я мог послать с господином бароном своего человека, то был бы до известной степени уверен, что действия господина де Баца не вступят в противоречие с работой моих агентов в Париже.

Месье с важным видом кивнул.

— Что скажет на это господин де Бац?

Барон улыбнулся.

— Я буду рад любому помощнику — при условии, конечно, что он обладает мужеством и умом, необходимыми для такой работы.

— Других я не привлекаю, сударь, — высокомерно заявил д’Антрег.

— Разве я мог допустить такую нелепую мысль, сударь?

Но тут вмешался господин д’Артуа, который до сих пор хранил хмурое молчание:

— Для выполнения этого задания необходимо еще одно качество. Не знаю, обладает ли им господин Моро.

Регент, на губах которого играла задумчивая улыбка, вскинул взгляд, словно испытал внезапный испуг. Но его брат ничего не заметил — он не отводил холодного, неприязненного взора от Андре-Луи.

— Господин Моро, я припоминаю один разговор, который мы с вами вели в Шенборнлусте. Тогда вы назвали себя поборником конституционной монархии. До сих пор я неукоснительно требовал от наших сторонников большей чистоты идеалов. Мы не ставим перед собой цели восстановить монархию во Франции, если это будет конституционная монархия. Мы выступаем за монархию в той форме, которая освящена веками. Мы убеждены, что, если бы наш несчастный брат не отступил от нее, нынешнее плачевное положение вещей никогда не возникло бы. Вы должны понять, господин Моро, что, вдохновляясь подобными идеалами, мы вправе сомневаться в потенциальном союзнике, который не вполне их разделяет. Вы улыбаетесь, господин Моро?

«Кто не улыбнулся бы, — подумал про себя Андре-Луи, — услышав такое напыщенное обращение из уст принца Безземельного к человеку, который предлагает сложить голову на службе его августейшим интересам?» Однако он мгновенно напустил на себя серьезный вид.

— Монсеньор, — ответил он, — даже если допустить, что это безнадежное предприятие увенчается успехом, мы всего лишь уничтожим существующий режим и откроем путь к реставрации. В какой форме будет реставрирована монархия, едва ли зависит от нас…

— Возможно, возможно, — холодно перебил его принц. — Но мы все же должны проявлять разборчивость, даже щепетильность при вербовке агентов. Это наш долг перед самими собой, перед достоинством нашего положения.

— Понимаю, — в свой черед ледяным тоном отозвался Андре-Луи. — Чистота ваших идеалов требует чистоты оружия, которое вы используете.

— Вы очень удачно выразили мою мысль, господин Моро. Благодарю вас. Вы должны понять, что у нас нет иной гарантии честности наших агентов.

— Осмелюсь думать, монсеньор, что я в состоянии предоставить подобную гарантию в отношении себя самого.

Такой ответ, казалось, удивил господина д’Артуа.

— Сделайте милость, — сказал он.

— Лучшая гарантия честности человека — его личная заинтересованность в деле, которому он служит. Реставрация монархии означает возвращение дворянам конфискованных владений. Среди них и мой крестный, господин де Керкадью, который получит обратно Гаврийяк. По его настоянию я вынужден ждать, когда это произойдет, прежде чем осуществится моя заветная мечта, а именно женитьба на мадемуазель де Керкадью. Теперь вы понимаете, монсеньор, насколько я заинтересован в том, чтобы способствовать делу монархии: послужив ему, я послужу собственным интересам, которые являются главным