Дорога без возврата - Татьяна Николаевна Зубачева

нужна, а к корове нужен хороший хлев ставить, и что в доме тесно, нужна пристройка. А может… может, целый дом? Новый хороший дом?

Артём покосился на деда и промолчал. Не для улицы разговор. Дома сядут спокойно и обсудят. Но… но, значит, они, в самом деле, останутся здесь. Навсегда. С такими деньгами им бежать уже незачем. Они будут жить, как люди, не хуже, а, может, и лучше многих.

Когда они перешли пути, к ним подбежали Санька и Лилька. Встречали. Артём издали улыбнулся им, показывая, что всё в порядке, но его то ли не поняли, то ли терпёжка у мелюзги закончилась.

– Деда, Тёма, как?

– Деда-а, ну, что?

– Ну, чего сказали, Тёма?

– Дали чего?

– Дали, – кивнул Артём и подмигнул деду. – И догнали, и добавили.

Дед усмехнулся в бороду.

Так вчетвером они и дошли до дома, где во дворе к ним бросился зарёванный, что его не взяли, Ларька. Бабка встретила их даже не в сенях, на крыльце. И, только глянув, сразу погнала Ларьку и Саньку мыться, заворчала, что Тёмка, небось, так не жравши и бегает с утра, захлопотала с обедом.

Деньги дед нёс за пазухой, и в толкотне в сенях и у рукомойника Артём незаметно забрал у деда пачку и шепнул:

– Я спрячу.

Дед ни возразить, ни отобрать деньги не успел. С такой решительной ловкостью действовал Артём. А, может, просто поверил ему. Потому что задержал на кухне малышню и бабку. Специально тайника Артём не делал, но пару мест – на всякий случай – ещё раньше приглядел. И, спрятав деньги, он вышел в кухню, как ни в чём не бывало.

Перекрестились и сели обедать. Бабка поставила на стол чугунок с щами и разлила по мискам. Ели теперь каждый из своей. Как в городе. Ели молча, серьёзно. И только когда в мисках показалось дно, дед наконец сказал:

– Обошлось всё.

– Ну, и слава богу, – бабка поставила на стол чугунок с кашей.

Понимая, что при малышне дед ни о чём серьёзном говорить не будет, она ни о чём таком и не спрашивала.

После каши был кисель. И бабка, закрутившись с чашками и чугунками, не доглядела, что Лилька вместо мытья посуды улепетнула на улицу вместе с Санькой, а Ларька увязался за ними. Бабка быстро свалила всё в лоханку у печи, вытерла стол тряпкой и села, выжидающе глядя на деда.

– Значит, так, – дед разгладил бороду. – Оформили нам всё. И денег дали. Безвозвратная ссуда на обустройство. На всё теперь хватит, – и внушительно назвал общую сумму.

И остановился, давая бабке прочувствовать. Бабка охнула и перекрестилась.

– Господи, как же это?!..

– А вот так, – дед веско припечатал ладонью по столу. – Голоси поменьше.

– Ну да, а как же, – закивала бабка. – А чего ж делать будем?

– Дом, – внезапно сказал Артём.

– Дело, – кивнул дед. – Но без спешки.

– Корову надо, – сказала бабка.

– Дом важнее, – не уступил Артём.

Говорили не спеша, не споря, а обсуждая. Деньги есть, на всё хватит, но надо решить, что за чем, а то к хомуту лошадь покупать – накладно выйдет. А сейчас купить двух поросят на откорм, и одного пока хватит, да нет, семья же, надо двух, хлевушок для них соорудить немудрено, и цыплят. Ну и…

– По мелочам спустить, обидно будет, – остановил дед бабку. – А дом…

– А где ставить его будем? – спросил Артём. – Земля ведь нужна.

Дед задумчиво кивнул.

– Ставить усадьбу будем. Крепко думать надо.

Говорили долго. Бабка настаивала, что если не корову, то уж козу надо обязательно. Чтоб молоко своё было.

– А есть ещё пуховые, – вспомнил слышанное как-то Артём.

– Ага-ага, – закивала бабка. – Вон Буська у Тимошихи, и молока литр в дойку как отмеряно, и пуха она с неё начесала да напряла. Буська-то ореньских кровей.

– Слышал про Орень, – кивнул дед. – Это дело, пожалуй, стоящее. Ты как, Тём?

Артём кивнул.

– А стоит такая коза сколько?

– Чтоб как Буська, в возрасте уже, чтоб и молока, и пуха не ждать, – бабка вздохнула. – Говорят, пятьсот рублей за такую просят. А то и больше.

Дед огладил бороду.

– Потянем. Ты разузнай потихоньку, чтоб дрянь какую не подсунули. Может, и съездить куда придётся. Не в Орень, понятно, а поближе если…

Бабка закивала. Конечно, вызнавать надо потихоньку, чтоб цену не заломили.

Разговор шёл обстоятельно, и Артём с удовольствием понимал, что спрашивает его дед не для блезира, что его слово если не решающее, то значащее.

Новая школа ещё строилась, и запись шла в маленькой комнатке рядом с будущей раздевалкой. Пахло краской и мокрой штукатуркой. Молодая женщина в очках за колченогим столом, заваленным папками и бумагами, приветливо улыбнулась.

– Здравствуйте.

– Здравствуйте, – ответно улыбнулся Эркин. – Я дочку хочу в первый класс записать. Можно?

– Конечно, можно, – она пододвинула к себе канцелярскую книгу с большой единичкой на обложке. – Вы садитесь, пожалуйста.

– Спасибо.

Эркин сел и достал метрику Алисы, протянул женщине. Та кивнула и стала переписывать данные в книгу. Писала она с привычной быстротой, а буквы выходили чёткими и округлыми, как у Полины Степановны.

– Шесть лет… Вы готовили её к школе?

Она почему-то смутилась от своего вопроса, но Эркин не понял причины и ответил со спокойной гордостью:

– Она и читать, и писать умеет. Считает хорошо. А сейчас в Культурном Центре занимается.

– Отлично, – обрадовалась женщина. – А в какой класс вы хотите её записать? С двумя языками или с одним?

– С двумя, – сразу ответил Эркин.

Это они с Женей уже не раз обсуждали.

– А знаете, – женщина смотрела на него с лукавым выражением обещания сюрприза, – возможно, будет и третий язык. Шауни, – и, видя, что он не понял, удивилась: – Разве вы не шеванез?

Эркин медленно покачал головой, уже понимая.

– Нет, – и чтобы исключить дальнейшие вопросы: – Я из другого племени.

– Извините, – смутилась она. – Так что? Оставить в двуязычном классе?

– Зачем же? – мгновенно решил Эркин. – Пусть будет три языка, – и улыбнулся, чтобы успокоить собеседницу. – Знания лишними не бывают.

Это была любимая фраза Калерии Витальевны, которая учила их истории. А это тоже учительница, на неё должно подействовать.

– Да, конечно, – она сделала пометку в книге. – И ваш адрес.

– Цветочная улица, дом тридцать один, квартира семьдесят семь.

Она записала и выпрямилась, улыбаясь.

– Двадцать седьмого августа родительское собрание. В шесть вечера. Пожалуйста, приходите.

– Спасибо, обязательно придём.

Эркин спрятал метрику Алисы и встал. Обязательные слова прощания, и он вышел.

На улице Эркин перевёл дыхание. Всё-таки немного, но психанул. И ведь не из-за чего. Конечно, Алису бы записали, Женя и