Наемник - Андрей Ливадный

– Извините.

– Глупо извиняться. Ты ведь в те годы тоже не думал о проблемах искусственных интеллектов, бегал по стылым казематам Форта Стеллар сопливым мальчонкой, верно?

– Да.

– Тайны того времени долго оставались уделом горстки посвященных, – согласился с Вербицким Новак. – Это теперь, когда они грозят выйти боком уже новым, рожденным в конце войны поколениям, мы вынуждены распутывать змеиные клубки прошлого.

Кирсанов вдруг приумолк. Только сейчас он с внезапной дрожью понял необратимость совершенного поступка. Нет, он не жалел о нем, не каялся в душе, но, попав на другую планету, оказавшись в обществе людей легендарных, облеченных властью влиять на судьбы миров, он вдруг понял, насколько разнятся между собой планеты-победители; узкий, унылый, серый мир, ограниченный подземными уровнями Форта Стеллар, внезапно распахнулся навстречу рассудку совершенно новыми красками, впечатлениями, иной степенью свободы и совершенно другой мерой ответственности…

Секундный страх и замешательство обожгли, помутили рассудок.

– Значит, я, по меркам Стеллара, – предатель? И уже больше никогда не вернусь в Форт?! – невольно вырвалось у него.

– Андрей, есть разница между судьбами людей. – Вербицкий встал, машинально заложив руки за спину. – Кого-то жизнь выталкивает вперед, в стремнину обстоятельств, кому-то дает шанс провести свои годы в относительном покое. Я сейчас, глядя на тебя, вспомнил свою молодость. Думалось ли мне, что по окончании академии астронавтики я попаду на войну, стану свидетелем гибели планет и народов, что порой от одного моего действия, от скорости реакции, от моей решимости будет зависеть судьба миллионов? Я скажу тебе откровенно – нет, не думал. И не был готов к подобному. Ломался, много раз ломался, думал: почему я? Сгорало все внутри, но потом возрождалось. Такая лютая ненависть, такое неистовое, черное желание жить, только ради того, чтобы мстить, воевать, но ты знаешь, – он обернулся, внимательно взглянул на Кирсанова, – прошло и это. Мы с адмиралом Воронцовым разные. Осуждать его не возьмусь. Не знаю, как сам поступил бы, когда все висело на волоске и до гибели колоний оставался шаг, миг. Первое применение установки «Свет», тайное внедрение в войска подразделений, сформированных из носителей искусственного интеллекта, – это шаги по кривой тропе войны, шаги к нашей победе, к тому шаткому миру, что существует сейчас.

– Миру, который вот-вот рухнет, – произнес Новак.

– Да, – резко ответил адмирал. – Поэтому, Зигмунд, я и говорю о людях. Воронцов выиграл войну, сумел удержать армады Альянса в глобальном противостоянии. Но он породил своими действиями проблемы, которые неспособен решить в условиях мирного времени. Он бросил на произвол судьбы десятки миров периферии. Стал диктатором. Он не приемлет новую реальность, по-прежнему живет психологией войны и ждет, когда необдуманные действия черных археологов, промышляющих на карантинных планетах сбором оружия и техники, пробудят дремлющего внешнего врага. Тогда адмирал снова окажется в своей стихии, и опять Обитаемая Галактика будет лежать у его ног, распластанная, беспомощная, зависимая от воли Верховного Главнокомандующего.

– Этого нельзя допустить, – Андрей, слушая Вербицкого, не переставал поражаться спокойному мужеству адмирала. От слов Антона Эдуардовича мороз драл по коже, а он говорил уверенно и веско, не страшась грядущего, будто призрак новой Галактической войны не пугал, а лишь настораживал его.

– Роль Воронцова в истории завершилась, – произнес Новак. – Он уже не гарант мира, а источник угрозы. Стабильность на всем пространстве Обитаемой Галактики должен обеспечивать Союз Центральных Миров.

– Интересно, каким образом? Пока единственная база Флота – Форт Стеллар, а мы как будто находимся на привязи.

– Ситуацию будем менять. Экономика Элио, Кьюига, Кассии да и десятка других независимых миров уже достаточно окрепла, чтобы завершить создание своей сети пространственных баз и передислоцировать наши флоты в новые опорные точки.

– У нас совершенно нет времени, – напомнил Андрей. – Главной составляющей самоорганизации искусственных интеллектов являются средства межзвездной коммуникации и связи. Они развиваются сейчас особенно бурно.

– Времени у нас действительно мало. А соображения относительно природы грозящей опасности есть?

– Вы сами ответили на некоторые вопросы, адмирал, – Кирсанов чувствовал, что моральное напряжение достигло своего предела, но прервать разговор, пожаловаться на усталость было бы сейчас малодушно, неправильно, по крайней мере, именно так он ощущал обстановку. – Помните, Антон Эдуардович, вы сказали, что для создания новых боевых формирований необходимо было найти проверенную временем универсальную модель кибернетического механизма, обладающего способностью к мышлению и годного для решения различных задач?

Вербицкий кивнул, ожидая продолжения.

– Предъявленным требованиям в ту пору отвечал только один класс сервомеханизмов. Андроиды серии «Хьюго БД12»[21]– базовая колониальная модель, наделенная тремя программными степенями свободы, оснащенная нейромодулями, – эти машины одинаково хороши в исследованиях, в строительстве, в быту или в бою. Многие из них на протяжении веков колонизации развились, став личностями. У них был накоплен богатый опыт взаимодействия с людьми, они знали наши сильные и слабые стороны, могли имитировать человеческое поведение, обладали достаточными для конструкторской и исследовательской работы кибернетическими мощностями…

– Правильно мыслишь. Скажу тебе больше – многие андроиды в первые годы войны защищали своих хозяев и даже принимали участие в отражении первых атак Альянса на промышленно развитые колонии.

– Человекоподобные машины, осознавшие факт собственного существования за века колонизации, вряд ли подходят на роль смертников, – заметил Новак.

– А им никто и не предлагал тупого самопожертвования, – возразил Вербицкий. – Я думаю, что адмирал Воронцов, решившись на отчаянный шаг, отобрал из тысяч сохранившихся в колониях андроидов лишь тех, кто обрел самосознание задолго до начала войны и успел создать свою собственную систему взглядов на окружающий мир, его моральные и физические ценности. Да, Андрей, такое возможно. Я лично сталкивался с андроидами, которые сражались за свои планеты наравне с людьми. Воронцов, по всей видимости, сумел собрать их вместе и убедить, что поражение колоний обернется для искусственных интеллектов гибелью, не менее жестокой и окончательной, чем для самих колонистов. Адмиралу не нужно было далеко ходить за примерами, способными убедить мыслящие машины. Он разъяснил им текущую обстановку, осветил некоторые возникшие у людей фобии и поставил задачу: создать кибернетические организмы, внешне неотличимые от людей, оснастить их программами нового типа, позволяющими имитировать поведение человека, и, оставаясь машиной, эффективно управлять планетарной и космической техникой, а если того потребует ситуация – побеждать боевые механизмы Альянса в условиях неравенства сил. Думаю, он не требовал, чтобы андроиды серии «Хьюго» создали машины с искусственным разумом, – это сложно в производстве и ненадежно в плане боевой эксплуатации. Скорее всего, техническое задание было более простым – сделать искусственных бойцов похожими на людей, хотя бы с определенной дистанции.