Красный нуар Голливуда. Часть I. Голливудский обком - Михаил Трофименков

Вторая попытка «большого» альтернативного фильма, снятая на Occidental Studio, искупила позор «Мученика». Сам Маркус Лов, создатель MGM, занялся прокатом «От заката до рассвета» (1913) в Нью-Йорке, да и по всей стране он шел в первоклассных залах, где его посмотрели сотни тысяч зрителей. Постановщик фильма Фрэнк Вулф, активист соцпартии, был, очевидно, первым идеологом революционного кино в США. Он мечтал переписать средствами кино историю классовой борьбы, как Гриффит переписал историю Реконструкции Юга после Гражданской войны в «Рождении нации». Утверждал, обосновывая использование мелодраматических приемов, что апеллировать надо не к сознательным рабочим, а к аполитичным массам, делая, однако, героями людей, задавшихся целью свергнуть существующий строй.

Революция на экране Вулфу вполне удалась в двойном хэппи-энде. Лидеры забастовок – сталелитейщик Дэн и прачка Карла – не только женились в финале. Дэн еще и побеждал на выборах губернатора своего штата и, вступив в должность, первым делом подписывал указ о введении социализма.

Еще один активный социалист, актер Джозеф Вейс, написал, вдохновляясь романом Чернышевского, сценарий «Что делать?» (1914). Сын фабриканта, влюбленный в профсоюзницу-стенографистку, ценой своей жизни останавливал классовую войну, но главным в фильме была не история вымышленной стачки, а напоминание о стачке реальной. В какой-то момент девушка упоминала события в Колорадо. Герой не понимал, о чем это она, но получал, наравне со зрителями, возможность узнать из серии флэшбэков о событиях, которым Эптон Синклер посвятит роман «Король уголь» (1917). Борьба шахтеров Колорадо в сентябре 1913-го – декабре 1914-го вошла в историю как самая кровопролитная стачка, унеся жизни от 70 до 200 человек. Ее жуткой кульминацией стала атака нацгвардии и наемников на палаточный лагерь шахтеров – «бойня в Ладлоу» 20 апреля 1914 года. Тогда погибли около 25 человек, включая двух женщин и одиннадцать детей, сгоревших заживо или задохнувшихся в палатке, подожженной карателями.

* * *

Впервые – и сразу с размахом – звезды оказались вовлечены в пропагандистскую работу, когда США вступили в мировую войну. Мэри Пикфорд, Дуглас Фэрбэнкс, Уильям Харт и Де Милль в 1918-м объехали страну, рекламируя третий военный «Заем свободы». В Нью-Йорке они выступали перед 150-тысячной толпой, в Вашингтоне – перед 75-тысячной, в Новом Орлеане – перед 40-тысячной. Уильям Макаду, министр финансов и зять президента Вильсона, не мог нарадоваться самому звездному агитатору – Чарли Чаплину.

Я вскочил на трибуну с ловкостью Фэрбенкса и безо всякой паузы, не переводя дыхания, сразу начал строчить, словно из пулемета: «Немцы уже стоят у вашей двери! Мы должны их остановить! И мы остановим их, если вы купите „Заем свободы“! Помните, что каждая купленная вами облигация спасает жизнь солдата – сына своей матери! – и приводит войну к быстрейшей победе!» Я говорил так быстро и пришел в такое возбуждение, что, кончив, спрыгнул с трибуны прямо в объятия [актрисы] Мэри Дресслер, она не удержалась на ногах, и мы с ней упали на ‹…› красивого молодого человека ‹…› который оказался заместителем военно-морского министра.

Так «бродяжка», едва войдя в большую политику, познакомился с «красивым молодым» ФДР.

Идея привлечь Чарли к военной пропаганде, возможно, осенила его близкого друга – писателя Роберта Вагнера, автора короткометражек с ковбоем Уиллом Роджерсом. Социалист и кооператор Вагнер часто оказывался под следствием за возмущение общественного спокойствия и не желал другу подобных неприятностей: участие в турне было хорошей страховкой для британского гражданина Чаплина. На родине его проклинали за то, что он не бросил Голливуд, чтобы подохнуть под Пашендале или Галлиполи «за Короля и Отечество». На приемной родине – за то, что не пошел добровольцем в армию. По почте ему присылали бандероли с белыми перьями – в английской армейской традиции это знак несмываемого позора для трусов. Никому не было дела до того, что волонтера Чаплина армия отвергла из-за малого роста и дефицита веса.

Турне не только «реабилитировало» Чаплина, но и принесло вожделенную независимость. После войны Макаду, отойдя от государственных дел, занялся организацией кинотрестов. Прибыв в Голливуд, он пригласил к себе в отель и облагодетельствовал тех, кто обеспечил успех «Займа свободы». Пикфорд, Фэрбэнкс, Чаплин и Гриффит при поддержке Уолл-стрит создали компанию United Artists.

* * *

Вагнер заинтересовал Чаплина социализмом, сведя в августе 1918-го с «разгребателем грязи» (как прозывали журналистов, обличавших жестокости капитализма) Эптоном Синклером, автором сенсационных «Джунглей» (1906) о чикагских мясохладобойнях.

«Верите ли вы в систему, основанную на погоне за прибылью?» – поинтересовался «социалист чувства», как назвал его Ленин, у богатейшего актера Америки: «бродяжка» уже владел пятью миллионами долларов.

В ноябре 1919-го Чаплин подружился еще с одной красной звездой: в Лос-Анджелесе выступал в защиту гражданских прав писатель Макс Истмен. Ему предстоит проделать полный идеологический круг: в 1922-м Истмен уедет в Советскую Россию, где женится на Елене – сестре Николая Крыленко, примкнет к троцкистам, чтобы наконец вернуться в лоно консервативного либерализма. Но пока что он – социалист-гуманист.

Истмена изумил и восхитил круг чтения Чаплина: кто бы мог подумать – Шпенглер и Джойс. И просто потрясло пылкое желание актера финансово поддержать журнал The Liberator, преемник знаменитого детища Истмена The Masses, запрещенного в августе 1917-го на шовинистической волне.

Второе за вечер потрясение Истмен испытал, развернув выписанный Чаплиным чек.

25 (двадцать пять) долларов!

Чаплин не разделял личное и общественное. Он в равной степени не любил платить ни за переустройство мира, ни за спасение единомышленников. Многим есть что рассказать об этом.

В 1939-м в Голливуде без денег, работы и надежды мыкался Луис Бунюэль. Коммунисту, комиссару республиканского правительства Испании, на родине числившемуся в расстрельных списках, еще повезло. Накануне гибели республики он находился во французских Пиренеях, в Байонне, откуда – с товарищами, по его словам, позднее расстрелянными нацистами, – запускал воздушные шары с листовками, адресованными солдатам-франкистам. В Голливуд его командировал Марселино Паскуа, республиканский посол во Франции, – консультировать фильм «Груз для невинных» об эвакуации республиканцами Бильбао. Но Республика пала, Ассоциация продюсеров наложила табу на фильмы о войне в Испании, Бунюэль оказался на улице.

Не имея средств вернуться в Европу, я стал подыскивать работу. Я даже встретился с Чаплином, чтобы продать ему некоторые гэги. Отказавшись подписать петицию в защиту Республики ‹…› он просто надул меня.