Камни Рун. Том 2 - Александр Якубович

я не был беспомощен. Я ждал этого момента, копил силы, берегся, все ради того, чтобы дать бой.

Выход у меня был только один — так впечатлить кочевников, чтобы они сами отпустили меня.

Витати показала мне путь степного воина, путь силы, отваги, навыка. Келандцы уважали сильных врагов и презирали всех прочих. И в исключительных, крайне редких случаях, они могли преклониться перед великим. Таким был отец Витати, великий Шаз Тати, что объединил северные кочевые кланы и рода в единый кулак. Такую же мощь и умение должен показать сейчас и я.

Кость за костью, волос за волосом, я менял свое тело, черпая густую, темную энергию пустоты обеими руками. Осколки-проводники в моей груди зажглись бело-голубым, и я лишь сильнее прижался грудью к столбу, стараясь скрыть этот свет.

Нельзя думать о победе. Нельзя строить планы. Пока магия ломает мое тело, выкручивает жилы и дробит кости, чтобы на их месте тут же собрать мой старый, родной скелет, когда хрустят суставы, ломаются скулы и выкручиваются ушные раковины, я должен очистить свой разум.

Впереди меня ждет бой. Такова философия келандцев, таков путь винефика. Стал ли я винефиком? На этот вопрос не было ответа. Но сейчас мне нужен был не путь убийцы магов, отнюдь. Сейчас меня ждала участь другого толка, я должен был уподобиться самым страшным, самым свирепым воинам степи.

Из недр памяти услужливо всплыло старое, почти забытое воспоминание. День, когда я познакомился с Торисом Варналом, точнее, спас этого остолопа от удара ножом в печень, который для него готовили в переулке душегубы. Тогда я вернулся домой, и учитель спросил, как так получилось, что дворянину в той потасовке сломали руку, а я ответил, что испугался ножа и не раздумывая закрылся глухими щитами…

Мое тело продолжало трансформироваться, а в ушах уже звучал голос Витати:

«— У меня на родине есть воины, которые перед боем пьют отвар из бычьих семян и еще нескольких трав. Он придает сил, лишает страха и усталости, наполняет душу чистой яростью. Он позволяет сражаться без устали многие часы кряду. Мы называем таких смельчаков Ищущими Смерти».

Вот кем я должен стать. Никаких мыслей о будущем. Я ищу сражения.

«Если воин лишен страха, если им движет только ярость и жажда крови врага, то такой боец, скорее всего, не доживет до заката. И каждый, кто делает хоть глоток отвара, знает, что сегодня умрет в бою».

Я вкусил отвара из бычьих семян, я не доживу до следующего заката, не надо обманываться. Впереди только битва.

Перед глазами встала столовая, где мы сидели, втроем. Где-то на фоне шастает Ирман — наливает для учителя чай — Осиор еще не состарился в своем путешествии, Витати как всегда, холодна и немногословна. Но мы все еще все вместе, втроем, за одним столом.

— Тогда зачем они его пьют? — прошептал я себе под нос, вторя собственной памяти.

«Бывает, силы не равны. Бывает, такие воины необходимы, чтобы прорвать строй противника и обратить его в бегство».

Я смогу обратить в бегство целую орду. Я смогу.

«Одно я знаю точно, парень, если у воина нет страха смерти, то он обречен на гибель».

Вот только я уже погиб, моя судьба предрешена. Мое нутро пожирает пустота — я зашел слишком далеко — я прикован к столбу, как дикий зверь, что попался в капкан, сейчас я могу только отгрызть себе лапу и броситься из последних сил на охотника.

Вот моя цель, вот мой путь.

Я не могу сдаться, я не могу принять свое поражение. Мне не надо быть Ищущим Смерти — я уже нашел ее. Я знаю, когда она придет, я знаю, как она выглядит. Именно это лишает меня всякого страха, всяких сомнений, всяких сожалений. Я больше не увижу Витати, не поклонюсь учителя, не обниму Отавию. Но я не умру, как собака, привязанный к столбу.

Мои учителя смогут мной гордиться после этого вечера. Потому что даже если я уже мертв — я не сломлен. Одиночество, увечье, Эдриас, даже Пустоте это не удалось, так разве сумеют меня сломать какие-то келандцы, пусть их и орда?

Сила Пустоты развратна. Вот о чем предупреждал меня Йеши. Не поддаться сладостному зову, не окунуться с головой в этот поток — иначе потеряешь себя. Надо сосредоточиться на своей цели, только на ней. Вобрать широкой дланью всю боль, обиды и лишения, все тяготы, поражения и разочарования. Второй же рукой зачерпнуть всю радость, свет и надежду, все моменты счастья, смеха и воодушевления. Разобрать по кирпичику собственное прошлое, посмотреть на себя со стороны. Человек помнит либо хорошее, либо плохое. Сейчас я должен помнить все, помнить, кто я есть, и использовать это знание для того, чтобы побороть коварный зов Пустоты.

Кто я?

Круглый сирота, голодный бродяга, грязный простолюдин.

Кто я?

Мощный маг, умелый воин, преданный ученик.

Кто я?

Брошенный мальчишка.

Кто я?

Имперский гвардеец.

Кто я?

Патологический лжец.

Кто я?

Ученик Трибунального Истигатора и фиолетового архимага Круга.

Кто я?

Увечный калека, лишенный магических сил.

Кто я?

Муж, достойный сердца принцессы.

Я погрузился в Пустоту и сейчас скользил по ее волнам, куда-то прочь, подальше от позорного столба, к которому был прикован. Прорываясь все глубже и глубже, я чувствовал, что выхожу за рамки разумного, выхожу за границы, что были определены мне природой.

А потом я увидел его.

Ревущий поток, переливающийся всеми цветами радуги. Поток чистой энергии, который бил куда-то ввысь, поток магии, что пропитывает весь мир.

Я видел его лишь миг, но и этого хватило, для того, чтобы понять. Осознать. Принять как данность.

Я не родился имперским гвардейцем. Я не родился учеником Осиора или госпожи Виолы. Я не родился охотником на магов. Я не родился магом.

Чтобы не быть мелким бродяжкой, нужно пройти путь. Потерь, горестей, страданий и лишений. Сколько раз я терпел удары палкой от Витати, сколько печатей взорвалось промеж моих ладоней, сколько щитов было разбито на тренировках. Сколько раз я чуть не ломал себе шею, вываливаясь из седла? Сколько раз я проходил по краю, чтобы в итоге стать чем-то большим, чем я есть, чтобы стать мужчиной?

Эдриас — лишь паразит, который знал немного больше. И он использовал это знание, чтобы лишить меня воли, лишить меня решимости, что я могу на что-то повлиять. Всю свою жизнь я плыл по течению, я шел за кем-то: за учителем, за Витати, за Отавией. Но тот Рей мертв, остался