Политические режимы и трансформации: Россия в сравнительной перспективе - Григорий Васильевич Голосов

могло привести к установлению устойчивого военного режима латиноамериканского образца, такие случаи многочисленны. Достаточно вспомнить бесконечные перевороты XVIII века и печальную судьбу императора Павла. Не обошлось без этого и в советской истории, от смещения Лаврентия Берии в 1953 году до перехвата власти Юрием Андроповым в 1982 году. Хотя механизмы этих политических изменений были преимущественно партийными, позиции армии и силовых структур решающим образом повлияли на исходы событий.

Общее между всеми этими случаями состоит в том, что, сыграв важную роль в смене власти на личном уровне, военные не присваивали ее, а оставались на важных, но вторичных ролях в структурах прежнего режима. Однако особенность нынешней ситуации в России такова, что персоналистскую диктатуру таким образом сохранить невозможно, потому что режим слишком завязан на личность действующего диктатора. Речь должна идти, очевидно, об установлении какого-то иного политического режима.

Действительно, если для установления устойчивого военного режима нужна тесная координация действий различных силовых структур, без которой хунту не создать, то для военного переворота, ведущего к установлению иного политического режима, такого уровня координации не требуется. Одна из силовых структур может просто подавить сопротивление конкурентов и захватить власть. Иногда это происходит как последовательность событий, которую называют «двойным переворотом». События 1965 года в Индонезии первоначально выглядели как конфликт между двумя группировками военных, каждая из которых заявляла о стремлении оградить власть президента Сукарно от попыток переворота со стороны другой группировки. Однако в итоге победившая группа военных настолько усилилась, что сама захватила власть, Сукарно же ее лишился – сначала фактически, а затем и формально.

После военного переворота ситуация может развиваться по двум траекториям. Чаще всего реализуется первая из них: это череда более или менее острых конфликтов внутри победившей группировки, обычно с участием остатков проигравших силовых структур, что проявляется в череде военных переворотов. В Сирии в 1960-х годах бытовала шутка об очереди офицеров у здания Генерального штаба страны, в которой места занимали желающие совершить очередной путч. В этом случае переворот открывает серию неустойчивых, недолговечных военных диктатур. Такие режимы назовем неконсолидированными военными режимами.

Динамику военных режимов можно проиллюстрировать случаем страны, которая по иронии истории стала известна многим советским людям благодаря устойчивому выражению «Верхняя Вольта с ракетами». Ныне Верхняя Вольта – к счастью, по-прежнему не имеющая ракет – называется Буркина-Фасо. В 1983 году, как результат очередного (уже пятого в истории страны, которая получила независимость в 1960 году) военного переворота, там установился левый режим во главе с Томасом Санкарой. Этот режим пользовался популярностью среди прогрессивных интеллектуалов на Западе как очередной образец «социализма с человеческим лицом». Но идиллия длилась недолго. Санкару сверг путем военного переворота его ближайший союзник Блэз Компаоре. Президентом страны ему предстояло пробыть больше четверти века.

Как и Санкара, Компаоре на первых порах был коммунистом, но когда коммунизм вышел из моды, то отказался от него довольно легко. С 1991 года в Буркина-Фасо были легализованы те оппозиционные партии, которые, по мнению Компаоре, не представляли для него политической угрозы. Компаоре регулярно выигрывал президентские выборы, а в парламенте доминировала его собственная партия. При этом экономическая ситуация в стране постепенно ухудшалась и после глобального кризиса 2008 года дошла до критической стадии. В стране начались массовые беспорядки, вызванные нищетой и безысходностью. Слабая «нелояльная» оппозиция играла при этом весьма скромную роль.

Своего пика беспорядки достигли к октябрю 2014 года, когда Компаоре сообщил о своем желании баллотироваться на новый срок. Тогда в дело вмешалась армия, которая потребовала формирования переходного правительства. После этого Компаоре сдался, но власть передал не военным, а начальнику президентской гвардии, который обеспечил эвакуацию бывшего президента в соседнюю страну, а сам, воздержавшись от узурпации власти (этого военные ему не позволили бы), назначил новые выборы. По оценке наблюдателей, эти выборы были вполне свободными. С 2014 по 2022 год Буркина-Фасо пережила период электоральной демократии. Однако в 2022 году произошел еще один военный переворот.

Обычно череда переворотов, имеющая самые губительные последствия для ставшей жертвой такого развития событий страны, завершается (хотя, возможно, не навсегда), если военные либо передают власть гражданским политикам, либо сами создают какой-то новый – но не военный – режим. Многие африканские военные диктаторы довольно скоро после переворота разделывались с другими его лидерами и создавали новые структуры власти, обычно партийные. Так произошло, например, с военным переворотом, который привел к падению монархии в Эфиопии в 1974 году.

Узурпировав власть, Менгисту Хайле Мариам на этом не остановился и приступил к оформлению своего режима как партийного режима коммунистического типа. Так была создана институциональная оболочка для его персоналистской диктатуры, одной из самых жестоких в новейшей истории мира. В Эфиопии серия мини-переворотов, каждый из которых увенчивался победой Менгисту, была непродолжительной. В некоторых других странах вообще обходились без этой болезненной фазы политического развития, так что победившая силовая фракция с самого начала приступала к строительству нового режима. Скажем, в Бирме (ныне Мьянма) хунта уже в своей первой декларации пообещала построить в стране социализм и объявила, что новый режим будет носить партийный характер.

Однако нередко военные режимы, не достигшие высокого уровня консолидации, приводят страны к демократии. Путь к демократии может оказаться извилистым. Например, в 1979 году лейтенант Джерри Ролингс захватил власть в Гане, возглавив Революционный совет вооруженных сил, который заявил, что пришел к власти на короткий срок с целью провести чистку вооруженных сил и управленческого аппарата от коррумпированных лиц, виновных в создании экономического хаоса. По обвинению в преступлениях против государства были казнены восемь высокопоставленных лиц, включая трех экс-президентов. Сотни чиновников были осуждены на длительные сроки каторжных работ с конфискацией имущества.

Проведя эту чистку, Ролингс выполнил свое обещание. В конце 1979 года в Гане прошли парламентские выборы, в результате которых власть вернулась к гражданским политикам. Однако они оказались не менее коррумпированными и безответственными, чем их предшественники. В 1982 году Ролингс совершил новый переворот и задержался у власти на целое десятилетие. За это время он сам стал политиком. В 1992 году Ролингс выиграл свободные выборы. Находясь у власти, он превратил Гану в одну из самых стабильных африканских демократий и добился неплохих темпов экономического роста. Классическим случаем ухабистого пути к демократии через серию нестабильных военных режимов считается Нигерия, где военные перевороты происходили в 1966 году (дважды), 1975, 1983, 1985 и 1993 годах, не считая неудачных попыток. Возврат к электоральной политике, сделавший возможной демократизацию, произошел лишь в 1999 году.

Одна из сложностей, связанных с изучением военных режимов, состоит в том, что различие между неконсолидированными и консолидированными режимами такого типа не всегда проявляется на ранних этапах их существования. В некоторых случаях это различие очевидно – например, если во главе переворота оказываются представители среднего или младшего командного состава. Тогда консолидация режима всегда достигается по прошествии времени, если достигается вообще. Однако бывают и такие ситуации, когда