Политические режимы и трансформации: Россия в сравнительной перспективе - Григорий Васильевич Голосов

Вернусь к тому, почему я нахожу испанскую модель смены режима не особенно вероятной в России. Если смотреть на конкретную ситуацию, то Испании просто повезло. Убийство Карреро Бланко оставило страну без энергичного политика, готового принять на себя бремя персоналистской диктатуры со всеми ее атрибутами. Но это, конечно, оставляет открытым вопрос о том, почему скамейка запасных такого рода свелась к одному человеку.

На это были структурные причины. С политической точки зрения десятилетия персоналистской диктатуры и обусловленного ею негативного отбора политических кадров привели к тому, что все возможные преемники были скорее администраторами, чем политиками. И тот, кому посчастливилось возглавить страну, имел все основания рассчитывать на продолжение успешной карьеры в условиях демократии. Абсолютная власть была ему ни к чему. Таких же установок придерживались и его многочисленные подчиненные на нижестоящих позициях в административном аппарате. И конечно, решающую роль сыграло отсутствие интереса к диктаторскому правлению у формального главы государства – короля. Роль конституционного монарха при нормальной парламентской системе правления устраивала его гораздо больше.

В России мало такого, что хотя бы отдаленно напоминало эту благоприятную для перехода к демократии конфигурацию власти. Однако главная структурная причина, обусловившая гладкую демократизацию в Испании, состоит просто-напросто в том, что как перед испанским народом, так и перед правящим классом она открывала ясную перспективу вхождения в Европу. Диктатуру в Европейское сообщество просто не приняли бы, а преимущества интеграции были очевидны как для испанских потенциальных евробюрократов, так и для простых испанцев, давно уже, благодаря трудовой миграции, наглядно ознакомившихся с благами единой Европы. Позднее такую же роль приза за демократизацию вхождение ЕС сыграло в истории Восточной Европы. Но Россия этого приза не получит ни при каких условиях.

3.1.4 Кейс-стади: случай Португалии

Антониу ди Оливейра Салазар правил Португалией больше сорока лет. В начале пути ничто не предвещало ему не только замечательного политического долголетия, но даже и политической карьеры. В двадцатых годах прошлого века на португальской политической сцене солировали яркие политики, заправлявшие в так называемой Первой Республике. Этот продолжавшийся полтора десятка лет неудачный демократический эксперимент ознаменовался практически непрерывным правительственным кризисом, стремительным падением уровня жизни населения и чудовищной коррупцией. В 1926 году португальские военные захватили власть с твердым намерением положить конец этому безобразию. Однако конкретизировать свои намерения, предложив португальскому народу какую-то программу выхода из кризиса, они не смогли. Тут-то на сцене и появился Салазар.

На момент прихода к власти Салазар возглавлял кафедру политэкономии и финансов в том же самом университете, который когда-то закончил с отличием. Именно признанная компетентность Салазара в экономических вопросах побудила военных лидеров пригласить профессора в правительство, предложив ему пост министра финансов. Салазар справился: успешно реорганизовал налогово-финансовую систему и вывел Португалию из экономического кризиса. В 1932 году, когда фактические рычаги управления страной уже были в руках Салазара, он был назначен премьер-министром и приступил к строительству политической системы, получившей название «Новое государство».

С формальной точки зрения «Новое государство» было президентской республикой. В Португалии проводились президентские и парламентские выборы, хотя на первых порах оппозиционным партиям и кандидатам в них участвовать не разрешалось. В 1945 году была разрешена деятельность подконтрольной режиму оппозиции. Шансов выиграть выборы у нее не было. Собственно, легальные оппозиционеры к этому и не стремились. Но появись у них такое желание, ничего не вышло бы: Салазар, с его страстью к порядку и контролю, уделял большое внимание тому, чтобы выборы не приносили неожиданностей. Попросту говоря, он предпочитал фальсифицировать результаты даже в условиях, когда реальной конкуренции не было. Все места в парламенте всегда выигрывала партия Салазара «Национальный союз», а на президентских выборах побеждали заслуженные генералы, которые принимали высшую должность из рук диктатора на том условии, что на реальную власть претендовать не будут. Салазар правил Португалией, оставаясь в должности премьер-министра.

На этапе строительства «Нового государства» Салазар позаимствовал довольно многое из практики современных ему фашистских режимов. Однако, как и сосед по Иберийскому полуострову Франко, фашистом Салазар не был. Двух диктаторов роднили национализм и приверженность традиционным ценностям, что отразилось в главном лозунге салазаровского режима: «Бог, Родина, Семья». Но в личном плане Салазар вовсе не был похож на Франко с его тщеславием и любовью к картинным жестам. Он был незаметным. Он редко появлялся на публике. О личной жизни диктатора никто ничего не знал, но даже политические противники признавали его скромность и полное отсутствие интереса к материальным атрибутам власти. Салазара не волновали дворцы, яхты и помпезные развлечения. Только власть как таковая. Чтобы защитить ее, он был готов на репрессии и политические убийства. Во многих отношениях португальский авторитаризм был даже более жестким, чем испанский. Политическая полиция, так называемая ПИДЕ, тщательно отслеживала и пресекала любую угрозу.

Помимо личного бескорыстия Салазара, его критики были вынуждены признавать и то, что в течение всего своего долгого правления он проводил разумную экономическую политику. На момент его прихода к власти Португалия была беднейшей страной Европы. Это не изменилось и при Салазаре, но сократить разрыв удалось, и довольно заметно. Либеральная экономическая политика, которой всегда придерживался диктатор, породила высокие темпы экономического развития. В 1950–1970 годах среднегодовой рост ВВП в Португалии составлял 5,7 %. Это довольно много по меркам тогдашней Европы.

Однако для самого Салазара главной целью и мерилом всех достижений стало сохранение португальской колониальной империи, не очень большой по сравнению с владениями Великобритании или Франции, но все же включавшей в себя крупные, многонаселенные африканские страны – такие как Ангола и Мозамбик. Для Салазара борьба за сохранение «Португальского мира» (так называлась помпезная выставка, состоявшаяся в Лиссабоне в 1940 году) была частью борьбы за национальное единство страны. Но чернокожие жители африканских колоний имели все основания видеть ситуацию совсем по-другому. Они поддерживали движения за независимость, крупнейшие из которых, попав в шестидесятых годах под контроль коммунистов, при поддержке СССР вели вооруженную борьбу против Португалии.

Парадоксально, но именно жесткость режима во многом способствовала распространению коммунистических идей в португальских колониях. ПИДЕ удалось подавить в Португалии почти всю оппозицию, но с действовавшими в глубоком подполье коммунистами справиться не удалось. Приезжая в Лиссабон на учебу, многие молодые африканцы искали там врагов режима, к которому не испытывали симпатий, – и находили только коммунистов.

При жизни Салазара колониальные войны в Африке только начинались и большой опасности для режима не представляли. И когда в 1968 году восьмидесятилетний диктатор пережил инсульт и лишился способности руководить государством, у него были все основания быть довольным результатами своего правления. Но подводить итоги ему не пришлось. Хотя безвластный президент Португалии был вынужден, пойдя