Темные отражения. В лучах заката - Александра Бракен

– И со мной то же самое, – призналась я. – Я все время оборачиваюсь, и мне кажется, что он вот-вот покажется из-за какого-то угла.

– А еще я чувствую, что оказалась в дерьмовом месте и дерьмовой ситуации, – заговорила снова Вайда. – Я ревную к этой маленькой девочке и тебя, и вас всех. И то, что вы все снова собрались вместе. А мы уже никогда не соберемся. А еще ты даже не можешь посмотреть на Нико. Руби, перестань наказывать его, что тебе стоит? Он уже столько раз попросил прощения. Когда ты его услышишь?

– Когда смогу в это поверить.

Она одарила меня тяжелым взглядом.

– Джуд был его единственным другом. Ты не можешь наказать Нико больше, чем он сам себя наказывает. У нас нет Кейт, которая вытащила бы его из этого состояния. Все даже хуже, чем когда его доставили в Штаб. После того, как он сбежал из той исследовательской программы, где на нем ставили эти хреновы эксперименты.

Я глубоко вдохнула.

– Прости, что тебе пришлось одной рассказывать об этом Кейт…

– Нет, – проговорила Вайда, ткнув в меня пальцем, – проси прощения за то, что ты настолько трусливая курица, что даже не смогла поговорить с ней об этом. Я не понимаю – я вообще не понимаю, почему у всех, о ком я волнуюсь, на фиг разбито сердце. Но вы совершенно не пытаетесь помочь друг другу, потому что вам слишком больно встретиться со своими переживаниями лицом к лицу. Джуд никогда бы такого не допустил. Никогда. Он был лучшим из нас.

И это было потрясающе – то, как Джуд проникался нашими чувствами, как глубоко он был способен понимать, кем мы были и чего мы хотели. Похоже, в мире есть люди, чье предназначение – быть точкой пересечения. Они заставляют нас открываться друг другу – и самим себе. Как он там говорил? Что он хотел не только знать кого-то в лицо, но и увидеть тень этого человека?

– Да, это правда.

Не будет другого такого человека, как он. Я чувствовала эту потерю и понимала, что для остального мира она пройдет бесследно. И это давило на мою грудь тяжелым камнем.

– Я не очень-то люблю все эти дурацкие обнимашки, – предупредила меня Вайда. – Но, если ты захочешь еще раз вот так вот поговорить… я не против. Ладно?

– Ладно. – И почему-то именно этот момент добил меня окончательно, хотя все, что происходило до этого, уже вывернуло меня наизнанку. Я привалилась боком к стене и прислонила к ней голову. Может, потому, что я знала, как Джуд гордился бы нами: за то, что мы зашли так далеко и смогли сказать так много.

– Поговори с Нико, пожалуйста, – попросила Вайда. – Не заставляй меня умолять. Не обращайся с ним, будто он… черт побери, будто он вообще не человек.

– Мне кажется, я его ненавижу, – прошептала я.

– Он допустил ошибку. Со всеми случается.

Я откинулась назад и оперлась на руки, вжимая пальцы в холодные плитки.

– С ней что-то сделали? – прозвучал неожиданный вопрос, и Вайда подняла ладонь, не давая мне перебить ее. Ее слова разнеслись по всему коридору, но то, что она не стала задавать его в присутствии Зу, демонстрировало несвойственную ранее Вайде чувствительность. – Взболтали ей мозги как яичницу, или что?

Или нет.

– Нет, – негромко ответила я, наблюдая через открытую дверь, как Лиам усаживается рядом с Зу и проводит рукой по ее волосам. – Она не хочет говорить, поэтому мы ее не заставляем. Это ее решение.

Вайда кивнула, принимая это объяснение.

– Должно быть, она видела некоторое дерьмо. Действительно хреновое дерьмо.

– Так что перестань на нее давить, ладно? У нее отняли возможность решать самой что бы то ни было. По крайней мере, она имеет право выбрать, что захочет сказать и когда.

Раздался тихий звук шагов. Держа руки в карманах, Зу застыла в отдалении, но Вайда махнула ей рукой и подождала, пока Зу поднимет на нее глаза.

– Зу, мой косяк. Не надо было так тебя доставать. Без обид?

Лицо Сузуми посветлело. Она протянула ладошку, но вместо этого Вайда легонько стукнула ее кулаком.

– Все в порядке, – вздохнула я, заставляя свое онемевшее тело подняться с пола. – Ну что? Идем? Мальчики, наверное, удивляются, куда мы пропали.

– Точно, давай их удивим, – согласилась Вайда. – Давненько мы этого не делали.

Знакомое мерцание тревожного красного света заливало коридор. Я шла вперед, и свет становился все ярче, пульсируя и отбрасывая блики на фотографиях в рамках, тянувшихся рядами на голых стенах. Некоторые лица я узнавала: вот молодой агент, которого убили во время побега из тюрьмы – после того, как операция пошла не по плану. Женщина, которую убрали, когда она собиралась встретиться с контактным лицом, – втащили в черный фургон, и никто о ней больше не слышал.

Я вела рукой под рамками, считала их по две, затем по три. Мертвы. Здесь Лига вела учет тем живым, кого она принесла в жертву, и поминала тех, кого так и не похоронили по-человечески. Их было так много – так много мужчин и женщин, которые погибли еще до того, как я присоединилась к Лиге. Почти восемь лет смертей.

Мои пальцы замерли, коснувшись неулыбчивого лица Блейка Джонсона. Он казался… почти ребенком. Совсем юным. Возможно, из-за того, что его окружали лица людей постарше или потому что фотографию сделали, когда его только приняли в Лигу. Должно быть, дело в этом. Наверняка он выглядел намного взрослее, когда отправлялся на ту операцию, где его убили? Почему между лицом четырнадцатилетнего и шестнадцатилетнего такая разница?

Что-то теплое и мокрое коснулось пальцев моих ног, и они инстинктивно поджались. Тонкая полоска темной жидкости, похожей на чернила, постепенно расширялась. Четыре извилистых потока, которые текли по гладким плиткам коридора, собирались в небольшой ручеек. Пытаясь взять себя в руки, я коснулась следующей фотографии, ощутив острую, будто от ожога, боль в ладони, и это наконец заставило меня посмотреть вверх. Поверхность последних снимков пошла трещинами, а их рамки были скреплены чем-то вроде изогнутых полосок металла и осколков стекла.

Красный свет загорелся ярче, слегка притух, затем запылал снова. Снова и снова. Я подняла руку, чтобы прикрыть глаза, но это оказалась просто табличка с надписью ВЫХОД. В следующей вспышке света я увидела, что у черной жидкости есть источник, растущая лужа. И поняла, что это вовсе не чернила.

На полу ничком лежал человек, его руки и ноги были вывернуты под неестественным углом. Это был… Это был мальчик, худой и долговязый. Большие ладони, большие ступни, словно он не дорос до того момента, когда они стали бы ему впору. Кейт однажды назвала их щенячьими лапками. Я бросилась к нему, но тело утонуло во мраке, а потом свет вспыхнул снова – так ярко, чтобы я смогла рассмотреть в нем знакомые черты. Джуд.

Кровь была повсюду, стекала по его лицу, по рукам, по переломленной спине. Я кричала, кричала и кричала, потому что его глаза были открыты, а рот тоже наполнен кровью. Но его губы двигались. И он дергался – его тело сотрясалось в последних предсмертных конвульсиях…