Рус - Александр Васильевич Чернобровкин

а потом и других драккаров. Охватить всех не успел, потому что до Бирки добрались всего за одиннадцать дней. Викинги – ребята выносливые. Гребля им в радость, а не тяжелый труд.

28

Бирка находилась в заливе между шхер где-то в районе будущего Стокгольма. Точнее, это было несколько поселений, раскиданных по островам и берегам залива, часть которых, видимо, войдет в будущую столицу шведов. Основным считалось расположенное на острове Бьёркё, от исковерканного названия которого, как догадываюсь, и пошло название всего конгломерата. Там находилась крепость – вал высотой метра три, в котором камней было больше, чем глины, с частоколом из заостренных бревен – и, так сказать, главная торговая площадка. Большую часть населения города, не превышавшего тысячу человек, составляли иноземные купцы, ассимилировавшиеся или не очень. Мы пробыли там три дня, расположившись на материке между поселениями, которые исправно снабжали нас едой, чтобы мы не взяли ее сами, Как догадываюсь, это была демонстрация силы, чтобы Анунд не вздумал вмешаться в торговые дела. Хелги Стрела и Рерик Священник постоянно общались с лучшими людьми Бирки, что-то обсуждали с ними, наверное, условия дальнейшего взаимодействия. Вечером третьего дня Анунд прибыл из Уппсалы, которая считается сейчас главным городом свеев, заверил своих биркинских подданных и незваных гостей, что будет всячески поддерживать торговлю. Затем была традиционная попойка, не слишком крутая, потому что погибло всего два человека.

Все эти дни я от скуки исследовал окрестности, пытаясь угадать, что войдет в будущую столицу шведов. Бывал в Стокгольме несколько раз. В свой первый визит по совету судового агента посетил Старый город, который показался мне очень даже новым, и музей Вазы – морской, главным экспонатом которого является одноименный линейный корабль семнадцатого века, затонувший во время первого же выхода неподалеку от Стокгольма. Позже я узнал, что музеев в городе хватило бы на три обычные столицы, и все такие же, не очень. Вечером, опять же по совету агента, сходил в ресторан Айфор, чтобы отведать так называемые блюда викингов. Искать его пришлось долго, блуждая по узким улочкам Старого города. Я бы прошел мимом, если бы не зазывала, облаченный в шлем жестяной с коровьими рогами и овчину шерстью наружу. Кстати, пока что видел всего одного викинга в шлеме с рогами, который явно был не местным изделием. Зазывала спросил мое имя и страну исхода и громко объявил услышанную информацию всем присутствующим, которые так же громко проорали приветствия на своих языках, а были в основном шведы, постучали копытами по полу и кружками по столу.

Ресторан оказалось типичным разводиловом для туристов и местных понтовитых лохов, хотя судовой агент искренне убеждал меня в обратном. Тогда я еще не знал, что шведы всех считают такими же простофилями, как сами. Декорировано заведение было под Средневековье. Столы длинные, сидишь рядом с кем попало. Вместо стульев длинные лавки, застеленные овчинами. Посуда глиняная или бронзовая. На столах свечи в бронзовых подсвечниках, но там, где нужен хороший свет, электрика. Музыкант с лицом хронического алкоголика играет на талхарпе – четырехструнной смычковой лире. Примерно за семьдесят два бакса меня допустили к шведскому столу. Спиртное за отдельную плату. Тут же подошел и представился хозяин ресторана, который оказался Мартином Эриксоном, лидером группы «E-Tipe». Я всегда подозревал, что искусство – один из самых ненадежных источников дохода, рестораны намного выгоднее. Наверное, я обязан был растаять и, приставив к его горлу нож, потребовать автограф, но проявил неслыханную бескультурность, хотя некоторые песни этой группы мне нравились. Еда была, конечно, вкусной, не отнимешь, но, как теперь знаю, так же далека от того, что ели викинги, как лампочка от свечи.

Сейчас основная еда скандинавов и свеев в том числе – рыба, мясо и молочные продукты. Часто эти ингредиенты перемешаны. Доят только коров. Считается, что у овец от этого становится хуже шерсть, которая нужна на паруса и стоит дорого. Зато широко используется овечий помет для копчения рыбы и мяса. Действительно, привкус появляется… на любителя. Молоко пьют, делают из него сыр, масло и, самый важный продукт, скир – что-то среднее между кефиром и йогуртом. Для его изготовления, как и для сыра, используют сычуг – желудок теленка или ягненка, который ферментирует молоко. Готовый напиток переливают в бочки, а бедняки в деревянные ступы, закопанные в землю, и употребляют круглый год, но, конечно, больше зимой, когда коров не доят перед отёлом. Мясо домашних животных едят свежим только осенью, по первым заморозкам, когда забивают скот. Богачей, конечно, это не касается. В остальное время года – добытое на охоте. В пищу идет все, включая головы, бычьи яйца, кишки, желе из копыт… Что-то коптят, а остальное закладывают в бочки (ступы) и заливают молочной сывороткой, которая является хорошим консервантом, но придает продуктам кислый вкус. Зато такое мясо можно есть без последующей термической обработки. Главное, чтобы было кислым. Если не очень кислое, то можно отравиться. Рыбу ловили морскую и речную. Селедка у всех скандинавов рыба номер один. На нее изводили почти всю соль. Второй шла треска, которую вялили на ветру без засолки, потому что очень жирная, быстро сохла и не портилась. Били морских животных, тюленей и китов. И тех, и других пока валом и в Северном море, которое викинги называют Западным, и в Балтийском (Восточном море), и даже в Ла-Манше (Южном море). Жир использовали для приготовления пищи, иногда коптили, как и мясо морских животных, но чаще и то, и другое заливали все той же молочной сывороткой и потом ели сырым или вареным, так как, к моему удивлению, запекали редко. Поскольку кита по кадкам не распихаешь, не влезет весь, делали специальные каменные ямы, так и называемые китовыми, клали туда порезанную на большие куски тушу и заваливали камнями. Через несколько месяцев, обычно зимой, раскапывали и ели. Получалось примерно то же, что и тухлая акула, но рецепт из-за запрета промысла китов до двадцать первого века не доживет.

Очаг располагался в центре длинного, «германского», дома и был почти таким же длинным. Часть его считалась «кухонной», а остальное служило для обогрева помещения. Дым выходил через отверстие в крыше, которая была по достатку: соломенная, тростниковая или гонтовая (деревянные плашки). Дом строили из обтесанных и вертикально вкопанных бревен. Щели заполняли мхом и замазывали саманом. Разбивки на комнаты не было. Иногда у богатых воловьи шкуры делили помещение на отсеки. Из мебели только столы, обычно разборные, лавки и большие лари без замков. Последние два предмета мебели служили