У Ветра твои глаза - Анна Осокина

— Сунара, стой! — закричал Рейчар на монойском.

Он бежал к ней по причалу в сгущающихся сумерках, оставив лошадь чуть дальше.

— Прости, — тихо сказал северянин и, вытащив из кармана золотой ошейник, отдал ей обратно. — Если это твой хозяин, я ничего не могу сделать.

Рей подлетел, Мира резко развернулась.

— Как ты могла?! — закричал он.

Это был первый раз, когда он повысил на нее голос. Женщина оторопело смотрела на него.

— Ты хотела сбежать! — обличительно объявил он, зло глядя на нее.

— Хотела, — постаралась ответить спокойно. — Моему ребенку не место в этих землях, — понизила голос, чтобы никто из находившихся вокруг не услышал.

— Ты не дала мне времени подумать! Не дала права выбора!

У Миры от негодования даже рот раскрылся.

— А ты мне дал право выбирать? Ты — такой же, как и остальные! Истинный сын своего отца, прекрасный представитель рода! — она говорила это с жестокой насмешкой, зная, насколько болезненный для него этот вопрос. Понимая, что он сильно страдает из-за того, что внутри не соответствует ожиданиям отца и общества.

Она видела, как нервно дергается его нижняя губа. Он хотел что-то ответить, но сдерживался.

— Мы возвращаемся.

— Я не твоя собственность, Рейчар, я человек!

На его губах появилась ухмылка, точно такую же она видела на лице его отца, когда впервые появилась в их доме. Наблюдать у него ее было неприятно само по себе, но еще больнее хлестнули следующие слова:

— Ошибаешься. Ты моя. Именно моя собственность.

Ее рука мимо воли взметнулась и отвесила ему звонкую пощечину. Рейчар даже не дернулся, лишь зло смотрел на нее не мигая. Послышались шаги, только сейчас Мира поняла, что к ним идут двое охранников из их дома.

— Господин Рейчар, — обратился один, но тот, не поворачиваясь к ним, лишь выставил вверх руку. Шаги замерли.

— Мы возвращаемся, — твердо повторил он и, только теперь повернувшись к мужчинам, бросил им: — Ведите ее в дом.

— Наказать, господин?

У Миры екнуло сердце. Она уже почувствовала, как наказывают рабов за попытку побега, и больше не хотела, чтобы это когда-либо повторилось.

— Нет! — чуть ли не крикнул Рей. — Просто отведите в дом и закройте в комнате.

Мирослава смотрела на удаляющуюся спину человека, который занимал все ее сердце, и тихо умирала внутри от горького разочарования.

Рейчар уехал на лошади, а мужчины повели ее под руки пешком. Идти было недалеко. Мира еле переставляла ноги. Что теперь будет? Что случится с ее малышом? А в ушах стоял их недавний разговор, когда Рей в сердцах крикнул, что лучше бы этому ребенку не видеть свет.

Она и не заметила, как стражи привели ее обратно. Стоял уже поздний вечер. Светила половинчатая луна. Кроме нее внутренний дворик и фонтан освещали еще несколько факелов на стенах. Как и в первый день, со второго этажа, опершись на перила, за ней наблюдал отец Рейчара, его же самого нигде видно не было. Чуть позади него стояла Налура и чуть улыбалась.

Провожатые, увидев хозяина дома, остановились. Тот долго смотрел на Мирославу, а потом разочарованно покачал головой.

— Наказать, — коротко бросил он.

— Но господин Рейчар сказал… — попытался объяснить один из охранников, когда хозяин оборвал его.

— Наказать!

Мира смотрела на господина Удвара широко распахнутыми глазами, понимая, что никакие мольбы не помогут. Нужно перенести боль с достоинством. Она как во сне наблюдала, как страж вытаскивает из-за пояса плеть и уже поднимает руку для удара. Стиснула зубы и кулаки. Но Удвар неожиданно для всех снова подал голос:

— Стой.

Охранник остановился.

— Не плетью, — командовал он, и подчиненный понятливо кивнул, убрав предмет. — Только не трогай лицо.

— Да, господин.

Мира не знала, чего ждать, дернулась от испуга. Державший не ожидал этого и выпустил ее из рук. Как затравленный заяц она кинулась куда глаза глядели, но долго пробежать не удалось, почти в тот же миг была перехвачена крепкими руками. А в следующий — получила мощный удар коленом в солнечное сплетение. От боли она не могла сделать вдох, мужчина выпустил ее, она упала на колени, инстинктивно пытаясь скрутиться и спрятать живот, но охранник будто почувствовал это: бил ногой целенаправленно туда.

— Не-е-е-ет! — к ней вернулся голос, она кричала на своем языке, от ужаса и боли забыв монойский. — Не-е-ет!

Один схватил ее руки, не давая закрыться, второй снова занес ногу — еще одна вспышка боли, и снова в то же место.

— Звери! — захлебывалась в слезах Мира. — Отпустите! Рей! Ре-е-ей!

Новый удар заставил ее замолчать и безвольно осесть на пол в руках истязателей. В глазах потемнело, она ничего не видела, только сквозь подступившую дурноту отчетливо слышала поспешные шаги в полной тишине.

— Отец? — удивленный голос Рея по звуку — со второго этажа. — Что здесь происходит?! Отпусти ее немедленно!

Страж выполнил приказ буквально: отпустил руки, и Мира почти упала ничком, в последний момент выставив ладони вперед.

— Сунара! — крикнул Рей, начав спускаться.

На людях он всегда звал ее новым именем.

— Стоять, — снова раздался голос Удвара.

Шаги замерли.

— Ты думал, я не узнаю? — продолжил он. — Налура всегда следит за моими рабынями. Знает, когда у кого должны быть женские дни, кто пьет лекарство, а кто нет, — он особо подчеркнул последнее слово, давая понять: нетронутый пузырек с настойкой не остался незамеченным.

Мира намеренно не пила ее ни разу, даже когда еще не была уверена в беременности, потому что боялась навредить малышу.

— Она моя, не твоя! — крикнул Рей, снова начав спускаться.

Мира, с трудом соображая, поднялась на колени, глядя за разворачивающейся сценой.

Удвар расхохотался.

— Все в этом доме — мое. Я подарил тебе ее, потому что вижу, как она тебе понравилась, но эта одержимость рабыней переходит всякие границы! Хочешь — трахай ее или делай, что вздумается, но не смей плодить бастардов-рабов! Мы с тобой это уже не раз обсуждали! — Удвар отошел от перил и сделал шаг к сыну. — Если бы об этом ублюдке кто-то узнал, а я тебя уверяю — узнали бы и очень быстро, не видать тебе должности главнокомандующего. Император не прощает такие промахи!

Мира видела, как Рей резко отвернулся от отца, который строго взирал на него, будто отчитывал ребенка за плохое поведение, и решительно зашагал вниз. В этот момент дикая схватка скрутила таз изнутри. Женщина согнулась пополам, почти достав лбом до земли, обнимая живот, будто еще что-то могла с этим поделать.