Секреты, которые мы храним - Лили Уайлдхарт

любым, кто попадался ему на пути, до того, как я каким-то образом влюбилась в человека, который является почти точной копией его.

Конечно, со стороны этого не скажешь. Мой отец, по крайней мере, никогда не пытался скрывать, что он был монстром, пьяницей, худшим видом человека. Нет, его не волновало, что люди знали, кто он такой, потому что в этом маленьком городке, особенно в том, где я выросла, никому не было дела до монстров. Трент, хотя… он должен был быть одним из хороших парней. Он должен был стать героем моей истории. Парень чуть старше меня, искушенный, зрелый мужчина, который помог бы мне справиться с моей травмой. Он знал мое прошлое и поклялся защищать меня, никогда не причинять мне боли. Чтобы обезопасить меня.

Почему-то мне кажется, что от этого становится только хуже.

Ложь и манипуляции, направленные на то, чтобы завести меня туда, где я не смогу увидеть монстра, живущего внутри него, пока он не сплел достаточно историй, чтобы гарантировать, что никто не поверит мне, если я что-нибудь расскажу. Частично это произошло до меня. Все видят в нем честного парня, того, кто спасает положение. Они верят в историю, которую он создал из своей жизни.

Но за закрытыми дверями… Вот где живет настоящий Трент.

Я не знаю, как его приятели по работе этого не видят. Они видели его пьяным, и я знаю, как он распускает язык, когда немного перебирает, но они, кажется, просто смеются над этим. Как будто хороший парень не может быть таким. Что это просто алкоголь заговорил.

Пьяный бред, который есть не что иное, как просто это.

Мне хотелось бы думать, что они пришли бы в ужас, если бы узнали правду, но большая часть меня знает, что даже если бы им представили холодные неопровержимые факты — такие, как мой труп, — он, вероятно, все равно смог бы убедить их, что это был не он. Или, по крайней мере, что это было не в его стиле.

О, очарование монстра. Красивые слова, в которые так легко поверить, когда они принадлежат такому лицу, как у него. Я даже не могу их винить. Я купилась на это и активно пыталась найти убежище от других монстров в моей жизни.

Со сковороды и на огонь.

Я заканчиваю сажать луковицы, которые Трент потребовал сделать сегодня в припадке ярости прошлой ночью. Это заняло у меня весь день, потому что мое запястье теперь очень сильно растянуто после его последней вспышки гнева. Он извинился сегодня утром, как и всегда, и я приняла это, как и всегда, потому что что еще я могу сделать? Скажу ему, что я его не прощаю? Да, все, что для этого нужно, — это вернуть меня в больницу, и завтра я должна быть в состоянии двигаться и функционировать.

Я имею в виду, что мои запястья и ребра уже туго перетянуты, я сделала это сегодня утром, после того как он ушел. Тот огромный объем медицинских знаний, который я приобрела за последние несколько лет… ну, на самом деле это просто немного грустно.

Но не более того.

После сегодняшнего — нет.

Завтра я буду свободна.

Хлопает входная дверь, вырывая меня из моих мыслей, поскольку ужас держит меня в плену. Его еще не должно быть дома. Едва перевалило за обеденный перерыв.

— Куинн! — он рычит. Звуки его шагов по дому заставляют меня вздрагивать, но я все еще не могу заставить свое тело пошевелиться. Хлопают новые двери, и мне наконец удается подняться на ноги, пытаясь отряхнуть грязь с одежды, чтобы не злить его еще больше.

— Где ты, блядь, шляешься? — От его криков у меня учащается пульс. Недостаток жизни на окраине города в том, что наши соседи находятся в нескольких милях отсюда. Никто ничего не может услышать. Раньше я думала, что приятно быть вдали от всех людей в городе… Потом я узнала, что это было лишь частью того, как ему сходило с рук то, что он делает.

— Почему ты здесь? — Я вздрагиваю, когда задняя дверь отскакивает от стены от силы, с которой он ее толкнул. Я открываю рот, чтобы заговорить, но ничего не выходит. Мне бы это все равно не помогло. — Ты что, блядь, немая сейчас или просто тупая?

Он смотрит на меня сверху вниз, и я чувствую себя примерно на два дюйма выше ростом, потому что все еще не могу говорить, а даже если бы я могла, он все равно исказил бы все, что я сказала.

— Мне, блядь, все равно. Где обед?

Он разворачивается и стремительно уходит обратно в дом, и в моей голове проносятся мысли о том, что он, должно быть, чем-то занят, потому что только что прошел обед и его еще не должно быть дома, но потом я понимаю, что это всего лишь предлог. Повод для него обратить свой гнев на меня. Чтобы оправдать это перед самим собой.

Все мое тело кричит мне бежать. Быстро и далеко. Но у него есть ключи от машины. У него есть все.

У него есть сила.

Он снова выкрикивает мое имя, и я бросаюсь внутрь, вопреки всем своим инстинктам.

Мне просто нужно выжить сегодня.

Я так занята бегством внутрь, чтобы найти его, что не замечаю кулака, замахивающегося в мою сторону. Только когда я оказываюсь на земле, мое лицо пульсирует, я понимаю, что вообще произошло. Моя щека пульсирует, от крика агонии кажется, что она почти сломана.

— Почему ты делаешь меня таким? — спрашивает он почти с раскаянием. Но когда я не отвечаю, потому что все мое лицо болит, его гнев снова взрывается. — ПОЧЕМУ ТЫ ДЕЛАЕШЬ МЕНЯ ТАКИМ?

Я сворачиваюсь калачиком на земле, пытаясь защититься от ударов, которые сыплются на меня, пытаясь попасть в то место внутри себя. Время течет так медленно, но в то же время так быстро, и я теряю счет всему, кроме боли. Когда он заканчивает, я остаюсь на месте, пока он поднимается наверх, чтобы принять душ. Мысленно я пытаюсь оценить боль. Я не думаю, что что-то сломано. По крайней мере, я надеюсь,