Целительница. Первое испытание - Наталья Бульба

– И ты… – жестко посмотрел на него Трубецкой.

– Ваше превосходительство, – тот скабрезно улыбнулся, – аналитики сведут все в одну кучу, вот тогда и отчитаюсь. А пока… – Он развел руками, намекая, что половину сделанной работы показывать не привык.

Самостоятелен был Хлопонин. И – въедлив. Если уж за что зацепится…

Вроде и неплохо – с его-то опытом и без особого контроля справлялся, но…

Заносило иногда Андрея Аркадьевича. Особенно на дружеских отношениях, которые у него стояли в том же приоритете, что и интересы империи.

– Кстати… – сбив с мысли, подался вперед Хлопонин.

Трубецкой внутреннего напряжения не показал – тоже опыт, но насторожился. Когда этот тип делал стойку, о спокойной жизни можно было забыть.

– Подожди, – неожиданно перебил его Варланов. Как если бы знал, о чем Хлопонин собирался сказать. – Поставки сырья на фармпроизводства Ушакова мы проверили. Не скажу, что прямо-таки идеально, но все найденное скорее тянет на выпуск неучтенной продукции, чем на возможный канал сбыта. Комиссия работает на заводах Ермолина и Дашковых, но пока…

– А я бы обратил внимание на Артемия Зубова, – вновь вклинился Хлопонин.

– И чем же он тебе так не угодил? – Марат не сказать что съязвил, но явно дал понять, что не понимает сути претензий.

Княжеский род Зубовых из первой сотни. Но это по родословной. А вот по могуществу да накопленным богатствам уже давно спустился значительно ниже.

И ведь случилось все едва ли не в одночасье. Сначала, одряхлев, помер старый глава рода. Потом новый влез в махинации и прогорел, предпочтя покончить с собой, но не нести крест бесчестья. Родственники из боковых ветвей отвернулись, посчитав, что каждый теперь живет за себя. Из двух сыновей один спился, а второй сидел тихо в Царицыне, сохраняя, как мог, то немногое, что у него осталось.

Не зная о дотошности Хлопонина, который делиться непроверенной информацией не будет, Трубецкой бы с Маратом согласился, но…

– Так что там с Зубовым? – поторопил он.

– Интересные связи, – ощерился довольной улыбкой Хлопонин. – Знаете, по чьей наводке папенька Артемия влез в авантюру? – Дожидаться ответа он не стал. – Есть сведения, что вкладывал он деньги в проект логистического центра на границе с Персией по рекомендации нынешнего князя Салтыкова.

– Сведения или?.. – подобрался Трубецкой.

Салтыков – отдельная история. Внешне – благопристойная. А вот если присмотреться…

Присматриваться к этому роду Трубецкой начал после конфликта с Воронцовыми, начатого с подачи отца Игната.

И ведь ничто не предвещало…

На стихии Анну Салтыкову, как и большинство девочек, проверяли в четырнадцать. Было даже заключение: слабые воздух и ветер. Для других, не столь родовитых, ничего хорошего – с такими данными достойной пары не найти, но когда речь идет о предках с тысячелетней историей и соответствующем приданом, то никаких проблем.

И ведь сначала все шло неплохо – Воронцов-старший хоть и отказал Игнату в благословении, но дал понять, что готов передумать, если наследственная карта невесты его устроит.

Карты он так и не получил, да и не мог – Салтыков сделал все, чтобы скрыть результаты освидетельствования.

Пустышка!

В империи полные пустышки рождались только в одном роду – императорском. Так что вердикт оказался фактически признанием. Чужая кровь! Ублюдок в роду Салтыковых!

Стань эти сведения достоянием гласности, от Салтыковых ничего бы не осталось – слишком много гонора, слишком кичились чистотой рода, чтобы другие не воспользовались, закидав камнями, но император был против внутренних войн, приказав засекретить все, что касалось Анны Салтыковой.

А потом было тайное венчание, отъезд новобрачных в гарнизон и…

Казалось, что все стихло.

Увы, только казалось.

– Или, – вздохнул Хлопонин. – Слуга покончившего собой Зубова оказался предприимчивым, сохранил переписку между ним и Салтыковым-старшим.

– Неожиданный поворот… – качнул головой Трубецкой. – Но это ведь еще не все?

Усмешка Хлопонина была кривой.

– Артемий Зубов женат на внучатой племяннице князя Салтыкова. И в качестве приданого получил небольшой заводик в Царицыне, на который четыре года назад взял лицензию на производство фармпрепаратов.

– Но в реестре по заводу Зубова нет поставок наркотического сырья, – возмущенно постучал пальцами по столу Марат.

Потом, смутившись, резко опустил руки, устроив их поверх лежавшей на коленях папки.

Трубецкой отметил это машинально. Больше его сейчас интересовал ответ Хлопонина, от которого многое зависело.

– Не было или нет? – словно бросая вызов, посмотрел Хлопонин на Марата.

И вновь дожидаться реакции не стал. Вынув из внутреннего кармана свернутый лист, расправил его и протянул Трубецкому.

– В центральную базу не пошло – не те объемы, а вот в региональном реестре есть запись о начале производства препарата, сырьем для которого как раз и является наш порошочек.

– Это еще…

– Извините, – рывком поднялся из-за стола Хлопонин. Отойдя, ответил на звонок. – Да, слушаю…

Судя по брошенному на Трубецкого взгляду, в этом «слушаю» хорошего ничего не было.

* * *

Синдром выходного дня…

Несмотря на то что легла далеко за полночь, проснулась я лишь чуть позже обычного. Поворочалась, пытаясь снова заснуть, но не получилось. Использовать что-либо из целительского арсенала смысла не имело – можно потом проваляться и до обеда, так что предпочла встать. Тем более что заняться было чем – задали нам много. Половину я сделала еще в пятницу вечером, но оставалась вторая, требовавшая внимания.

Позавтракала в одиночестве. Если не считать, конечно, учебника по анатомии и двух атласов, которые лежали рядом.

И хотя отец частенько ругал меня за привычку читать во время еды, отучить от этого так и не сумел. Одно дело, когда за столом большой семьей да не виделись весь день, а когда, кроме тарелки и тебя, никого, просто на прием пищи терять время совершенно не хотелось.

К десяти с анатомией я закончила. Причем прошла немного дальше, сделав запас. Сорок минут на латынь. Потом история государства Российского и еще одна история – классической медицины и целительства.

Я только занялась химией, когда на связь вышел Андрей.

Ответив, хотела пошутить, что еще не успела ничего натворить, но стоило напороться на его взгляд, как желание веселиться исчезло напрочь:

– Что случилось? – отставив кружку с чаем, которую держала в руке, поднялась я со стула.

В голове был сумбур. С отцом вроде все в порядке – ничего тревожного я не ощущала. С самим Андреем – тоже. Как и с теми, кого считала друзьями-приятелями, хоть они и перестали ими быть. Дару ведь не скажешь, что расстались. Раз еще вчера находился рядом, значит, свой. Это со временем сойдет на нет.