На трудных дорогах войны. В борьбе за Севастополь и Кавказ - Константин Деревянко

Нужно сказать, что этот поступок Петрова вызвал тогда и вызывал позже немало толков, да и сейчас муссируется. Хотя я, и не только из-за личных симпатий к Ивану Ефимовичу, а исходя из военной целесообразности, не присоединяюсь к этому, так как на его месте, пожалуй, поступил бы так же. Почему? В горах противник уже не атаковал наши части, опасности разгрома наших войск нет, каждая дивизия, полк знали, какими путями выходить к морю на шоссе, выходили они на широком фронте Алушта – Ялта – Балаклава, это 100 километров, и командарму везде поспеть невозможно, это грозило бездарной потерей времени, а в Севастополе ждали важные дела. Управлять же переходом частей по шоссе, согласитесь, это уже не дело командарма.

Петров рвался в Севастополь не только для того, чтобы выбрать и подготовить рубежи каждой дивизии, встретить и расставить их быстро, он руководствовался еще одним важным соображением. Его не покидало опасение, что противник ударом с севера начнет охватывать город с востока и юга и замкнет вокруг него сухопутное полукольцо у Балаклавы, а с ней захлопнет и Байдарские ворота. Захватит их противник – и всей армии на Севастополь дорога будет закрыта. Надо во чтобы то ни стало силами флотских частей держать за собой проход у Балаклавы и Байдарские ворота, пока их не пройдет

Приморская армия. Вот ведь что важное еще было на уме у Петрова. Он очень всего этого боялся. Потому и заторопился в Севастополь. И правильно сделал. К тому же он не хотел, чтобы какая-то его часть опередила его, ибо она могла быть поставлена на рубеж не по его плану. Кстати, получилось, что вслед за Петровым, через день, к Севастополю вышел 31-й полк Чапаевской дивизии, и Петров сразу ввел его в бой.

С учетом всего сказанного в этих условиях появление командарма у намеченного им объекта обороны раньше своих войск не только оправдано, но даже обязательно, не противоречит военному искусству и даже согласуется с ним. Ибо там оговорена необходимость встречи отходящих войск и расстановка их на новых рубежах, объектах обороны.

Время покажет, что Петров действовал разумно. Он не бросал войска под ударами врага, не прекращал лично управлять ими, пока они вели бои, и только когда они оторвались от противника в предгорьях, он отбыл, приказав комдивам вести войска за ним к Севастополю. Это не тот случай, когда надо критиковать. А нам, морякам, тем более нужно быть осторожными, вторгаясь в тонкости сухопутного дела. Только съев пуд соли в совместной с армейскими товарищами борьбе и познав, что такое общевойсковой бой, можно, и то с трудом, разбирать их ошибки, имея в виду пользу делу и будущему поколению.

Для меня Рогов – большой авторитет. Зная Петрова по Одессе, не сомневался, что он не мог так сильно ошибиться, тем более из-за малодушия бросить войска под ударами врага. Перед моими глазами и сейчас стоит его автомашина-пикап, продырявленная насквозь осколками мин и снарядов, потому что комдив Чапаевской Петров в Одессе (как и здесь, в Крыму) не любил сидеть на КП, а, следуя примеру своего великого предшественника, всегда рвался в полки и батальоны, особенно когда там становилось тяжко. Его любимое занятие – стоя на подножке пикапа, разъезжать вдоль линии окопов и траншей под огнем, и упаси тебя бог дрогнуть под ударами врага, тогда ты будешь иметь дело с самим Петровым, с его крутым характером, непримиримым к неустойкам в бою.

Чапаевцы всегда, и особенно в грозный час, чувствовали на себе дыхание сзади вплотную стоящего своего комдива Петрова, жар его души, игру его страстей, страстей возвышенных и благородных: стоять до последнего дыхания. И этим девизом он не щадил прежде всего себя самого.

Командарм Петров, прибыв в Севастополь, не мог не порадоваться тому, что увидел: вокруг Севастополя в траншеях и окопах крепко стоят флотские войска – морская пехота, и в немалом количестве – до 23 тысяч воинов береговых частей и добровольцев с кораблей, которые были сведены в батальоны и полки и выдвинуты на рубежи еще до возвращения комфлота из похода на Кавказ решением Елисеева, Кулакова и Жукова, как заместителя комфлота по обороне Главной базы флота с суши[29].

Четыре дня они возглавляли оборону Севастополя, затем два дня Октябрьский, а сейчас вот прибыл Петров. Октябрьский поднимал людей силой своего слова, Петров – горячим дыханием своей души. Но непосредственно боями на суше руководил комендант береговой обороны Главной базы генерал-майор П.А. Моргунов (комиссар К.С. Вершинин, начштаба И.Ф. Кабалюк). Петр Алексеевич Моргунов – большой знаток береговой артиллерии, общевойскового боя и сухопутно-инженерного дела. Прямо скажем: патриарх в этих делах на флоте. К тому же старый воин – участник Октябрьской революции и Гражданской войны. Под руководством его и начальника инженерного отдела флота военинженера 1 – го ранга В.Г. Парамонова были созданы вокруг Севастополя полевые инженерные сооружения с ДОТами на задействованых сейчас рубежах. Вспоминаю южнокрымскую каменистую землю под палящим солнцем юга и проникаюсь большим чувством уважения к воинам-строителям, матросам, труженикам города и возглавляющим их инженерам, за то, что помогли бойцам устоять на этих рубежах и успешно отражать первые натиск врага. Петров дал высокую оценку севастопольским полевым сооружениям, хотя это не означало, что они не нуждаются в совершенствовании, учитывая одесский опыт, который начали внедрять под руководством армейских инженеров генерала А.Ф. Хренова и полковника Г.П. Кедринского.

Выставленную на рубежи морскую пехоту активно поддерживала береговая артиллерия Моргунова, которой непосредственно командовал начальник артиллерии подполковник Н.А. Файн.

Вступила в бой с вражеской пехотой и артиллерия отряда кораблей капитана 1-го ранга В.А. Андреева. Ее огонь корректировали корпосты, созданные по опыту Одессы и действовавшие под руководством флагарта флота капитана 1-го ранга А.А. Рулля, флагарта эскадры капитана 2-го ранга А.И. Каткова и его помощника капитана 3-го ранга Н.Я. Сидельникова, получившего у нас в Одессе большой опыт по корректировке артогня кораблей по сухопутным целям.

С пригородных аэродромов задействовала флотская авиация, под командованием генерал-майора авиации Н.А. Острякова.

Рогов со свойственной ему твердостью в суждениях заявил:

– Организацию начала обороны Севастополя осуществило командование Черноморским флотом самостоятельно своими флотскими силами, которые начали отражать атаки врага и отбили его попытку с ходу захватить Севастополь.

В эти первые дни борьбы ушли в бессмертие пять моряков: К.Д. Фильченков, И.М. Красносельский, Д.С. Одинцов, Ю.К. Паршин, В.Г. Цыбулько, вступивших в единоборство с танками противника и не пропустивших их в боевые порядки морской пехоты, за что были посмертно удостоены звания Героя Советского Союза, им воздвигнут памятник на месте их последнего боя с танками.

– С уверенностью можно утверждать, – заявил Рогов, – не выступи Черноморский флот на суше, в качестве сухопутного войска, своей морской пехотой, артиллерией и авиацией против дивизий 11-й немецкой армии Манштейна, рвавшейся в Севастополь форсированным марш-маневром, Севастополь пал бы в первые дни ноября, до подхода Приморской армии. Само собой разумеется, что в этом случае Приморская армия была бы блокирована на южном берегу Крыма с печальным исходом. Таким образом, флот, удержав за собой Севастополь и Балаклаву, обеспечил Приморской армии свободный проход через Байдарские ворота и у Балаклавы для воссоединения с флотскими защитниками Севастополя. Это большая победа Черноморского флота.