На трудных дорогах войны. В борьбе за Севастополь и Кавказ - Константин Деревянко

Велик был порыв воинов и Приморской армии, и 51-й армии: они наносили отчаянные удары во имя спасения Крыма. И даже немного продвинулись, но огромной массой свежих, только что подтянутых вражеских войск – отброшены.

С 26 октября 51-я армия Батова в составе девяти дивизий и Приморская армия Петрова в составе шести дивизий – все понесшие огромные потери – под ударами противника поспешно отходили, порой теряя связь и управление. Армия Батова – на юго-восток в сторону

Феодосии и Акмонайских позиций, что к северо-востоку от Феодосии, а армия Петрова – на юг к Симферополю. Так как противник перехватил пути на Севастополь и захватил Симферополь, армия Петрова под вражеским натиском будет отброшена на восток и, отбиваясь, будет отходить под ударами на юго-восток.

Тем временем противник стремительным ударом через Саки на юг вдоль побережья 30 октября вышел к приморскому селу Николаевка, где его встретила огнем флотская 54-я батарея старшего лейтенанта Заики, положив начало обороны Севастополя.

В последующем: 51-я армия отходила на восток к Акмонайским позициям для обороны Керчи – это предусматривалось и ранее, как один из вариантов, при неудачном исходе боев за Перекоп. Генерал Петров, имея цель пробиваться к Севастополю, с юго-восточного направления отхода круто повернул дивизии Приморской армии вправо и начал отходить на юго-запад, чтобы через Крымские горы выйти на Приморское шоссе, по нему подойти к Севастополю с востока и вместе с моряками оборонять его. С этого времени (с 1–2 ноября) физическая связь между армиями и их командующими окончательно прервется.

Логично было предполагать, что генерал Батов отходит во главе своей 51-й армии, как ее командующий и как заместитель командующего Войсками Крыма, тем более что сам адмирал Левченко со своим штабом отходил с частью сил Приморской армии (кавалерией и тяжелой артиллерией) на Алушту, с намерением проследовать по Приморскому шоссе в Севастополь и организовать его оборону. Время покажет, что 51-я армия будет отходить без командующего, что не могло не сказаться на ее отступлении, полном драматизма из-за отсутствия организующего начала.

Пытаясь спасти положение, в которое попали отходившие армии, установить связь с войсками и организовать управление ими, Левченко решил усилить свой штаб и назначил его начальником генерал-майора Г.Д. Шишенина, хорошо известного ему по Одессе. Он был начальником штаба Одесского оборонительного района у Жукова и отлично себя зарекомендовал как грамотный, глубокомыслящий штабист и хороший организатор. Сдав дела начштаба Приморской армии полковнику Н.И. Крылову, генерал Шишенин со своим неразлучным адъютантом старшим лейтенантом Г.А. Колесниковым пробивается через горы к Левченко и приступает к делу.

Но увы – слишком далеко зашли события. В обстановке неразберихи непрерывного многодневного отступления, под ударами противника наших войск, хотя и чередовавшихся с отчаянными контратаками наших частей, наладить устойчивое управление войсками обеих армий новому начштаба не удалось. Тому была причиной и несовершенная радиосвязь в армии. И если в Приморской армии был определенный порядок и с ее командованием удалось связаться, а затем и встретиться, то о 51-й армии не было ясности, и неизвестно где находится ее командующий генерал Батов. Известно было, что в составе 51-й армии отходит корпус (три дивизии) генерала Дашичева, и он сейчас на подходе к Акмонайским позициям. Связи с Батовым не удалось установить, чтобы выяснить, а что происходит с дивизиями армии, где они.

И у Левченко, и в штабе флота не было ясной картины на каждый день: в каком состоянии армии, где и как они продвигаются. Мы это чувствовали в Поти, читая флотские сводки. Многое прояснилось в середине ноября, когда в Поти прибыл начальник Главного политического управления ВМФ армейский комиссар 2-го ранга

И.В. Рогов. Он прибыл для ознакомления с размещением флота для встреч с личным составом базы и корабельных соединений, чтобы нацелить людей на образцовое выполнение боевых задач и активное боевое обеспечение операций в интересах сражающегося Севастополя.

Рогов недавно из Севастополя. На его глазах происходило многое из начала обороны Севадтополя. Свою работу у нас он начал с информации руководства базы о событиях, что наши войска отошли от Перекопского перешейка в направлении Севастополя и Керчи. Но своевременно ли они подойдут и надежно ли защитят, мы не представляли.

Правильно считалось и в верхах, и в низах, что Крым, Керченский полуостров, в случае их захвата противником, могут послужить трамплином для броска противника через Керченский пролив на Кавказ, который был записан в планах войны врага как важнейшая стратегическая цель борьбы. Гитлер считал, что захват единственного источника топлива для нас означал бы конец войны.

Вот почему нас одинаково интересовало и тревожило положение на обоих направлениях. Севастополь был близок нашему сердцу, а Керчь – географически: оттуда к нам могла прийти вражеская авиация, оттуда шла угроза Кавказу.

Горько было слушать повествование Рогова о Крыме. Его информация была грозной, но без драматизма. И.В. Рогов – человек без эмоций, по крайней мере без внешних их проявлений, к тому же человек высокого должностного и общественного положения: член ЦК партии и заместитель наркома ВМФ. Ему даже по долгу службы не положено драматизировать. Он этого и не делал. Отдавая должное воинам обеих армий, он не щадил виновников происшедшего. Прежде всего он начал с того, что не могло не вызвать у нас недоумения.

– Меня удивило и встревожило, – говорил Рогов, – когда на совместном заседании Военных советов Войск Крыма и ЧФ, проходившем в Севастополе 4 ноября под руководством адмирала Левченко, я вдруг увидел обоих командармов – Петрова и Батова. И это в то время, когда их войска, истекая кровью, отбиваясь контратаками, непрерывно, уже вторую неделю, отступали. Надо было не заседать вдалеке от поля боя, а искусно управлять на месте отходом войск, памятуя, что отступление является (в отличие от наступления и обороны) наиболее сложным видом боевых действий сухопутных войск. Здесь роль командующего, как организующей силы, неимоверно велика. И если присутствие на заседании Петрова еще можно было как-то объяснить, так как его войска уже в предгорьях и почти отбились от противника, пробивались через Крымские горы к Севастополю, а командарм прибыл сюда, чтобы вместе с моряками подготовить для них рубежи, встретить их и заполнить ими траншеи и окопы, то присутствие на заседании другого командарма – Батова – было необъяснимым и неоправданным. Оставить без руководства войска в обстановке столь беспорядочного отхода под ударами, когда твои войска поспешно откатывались на восток и к моменту заседания 4 ноября уже были на Акмонайских позициях. Если бы там был командарм, то он должен был, по примеру Петрова, встречать подходившие дивизии и их полки и искусно расставлять для обороны Керченского полуострова на Акмонайских позициях, заранее подготавливаемых силами 320-й дивизии в 75 километрах от Керченского пролива. Но все очень было похоже на то, что контакты командарма с армией были прерваны давно, так как пути из этой армии на запад: Феодосия – Судак – Алушта, для следования в Севастополь, были перехвачены противником со 2 ноября и с этого времени из 51-й армии никак нельзя было попасть в Севастополь. Да и сам Батов по прибытии в Севастополь не докладывал адмиралу Левченко о местонахождении своих дивизий, а спрашивал у него: где 9-й корпус его армии и кто обороняет Акмонайские позиции? Неприятно и тяжело било это слушать от командарма-51, – продолжал Рогов. – Так как Батов каким-то образом оказался на южном берегу Крыма, а затем в Севастополе, оторванным от своих войск, его предстояло перебросить к ним морем.