На трудных дорогах войны. В борьбе за Севастополь и Кавказ - Константин Деревянко

Рогов – из армейских политработников высокого ранга, понимал толк в сухопутных делах и со знанием происходящего рассказывал нам о событиях в Крыму.

После заседания Военных советов адмирал Левченко подписал приказ, которым предусматривалось создание в Крыму двух Оборонительных районов – Севастопольского и Керченского. Во главе их поставлены командармы: Приморской – Петров в Севастополе, 51-й – Батов на Керченском полуострове, чтобы держать Акмонайские позиции. Ему подчинялась Керченская военно-морская база, под командованием контр-адмирала П.Н. Васюнина. Согласно замыслу, предстояло оборонять Керченский полуостров, чтобы не допустить противника к Керченскому проливу, оборонять в самой узкой части полуострова, у села Акмонай (Каменское), очень удобный рубеж, так называемые Акмонайские позиции, длиною всего 20 километров – это в 25 километрах к северо-востоку от Феодосии. Для ускорения организации обороны Левченко немедленно отправил кораблем в Керчь генерала Батова (где ему надлежало быть все время во главе 51-й армии), а для укрепления руководства обороной назначил к Батову начальником штаба своего начальника штаба генерала ГД. Шишенина. Но время было упущено. Генерал Батов прибыл в Керчь морем, когда бои шли на подступах Керчи. Вокруг нее, оказывается, не готовили надежных рубежей, хотя за нее тревожились с самого начала: как бы сюда враг не высадил воздушный десант.

– Судьба Керчи была предрешена всем ходом предыдущих событий. Весь отход 51-й армии от Перекопского перешейка, начиная с 26 октября, и до Акмонайских позиций – 4 ноября, а потом после сдачи их и до Керчи – 7 ноября, проходил крайне неорганизованно, отсутствовало единое руководство боями в крымских степях. На Акмонайских позициях подходившие части никто не встречал из командования армии, рубежей не назначал дивизиям – войска не расставлял для обороны. Командарм не использовал период отхода армии с 26 октября по 4 ноября для совершенствования выгодного рубежа обороны на Акмонайских позициях и Турецком валу (подобный Перекопскому), хотя там была резервная дивизия и рядом рабочая сила в соседних селах. Несмотря на инициативные попытки командиров и политработников дивизий, полков, батальонов задержаться здесь, организуя очаговые узлы обороны и сопротивления, несмотря на героизм воинов, бросавшихся в отчаянные контратаки, враг выбил наши части с Акмонайских позиций и они разрозненными подразделениями отошли к Керченскому проливу, где их тоже никто не встречал и оборону Керчи не организовал. Требование высшего командования оборонять Керчь на Акмонайских позициях силами 51-й армии не было выполнено, – закончил рассказ Рогов.

Позже мы сами узнаем, что в Генштабе тяжело восприняли весть о быстрой потере Акмонайских позиций, на которые возлагалась надежда в обороне Керченского пролива. Есть даже такое выражение направленца по югу генерала П.П. Вечного (вскоре станет заместителем начальника Генштаба): «Мне будет тяжело докладывать начальнику Генштаба об оставлении Акмонайских позиций».

Заканчивая свою информацию по Керчи, Рогов сказал, что одной из причин катастрофы на Керченском направлении явилось отсутствие командующего Батова при войсках 51-й армии на всем пути ее горестного отхода до Керчи.

Наиболее сложным, требующим величайшей организованности и стойкости войск видом боевых действий сухопутных войск является отступление. Когда противник на преследовании – параллельном или последовательном – отсекает, окружает, уничтожает отступающих, роль командующего отступающих войск приобретает здесь огромную морально-политическую значимость. Вспомним отступление русской армии через Альпы и запечатленную художником фигуру Суворова среди войск в горах. Вот вечный пример – где находиться командующему в бою и операции, в частности, при отступлении. И я тотчас вспомнил события недавних дней и имена командующих 6-й, 12-й, 18-й армий генералов И.Н. Музыченко, П.Г. Понеделина, А.К. Смирнова, разделивших судьбу своих армий, попавших в окружение. Кто бывал при отходе, знает: находиться в арьергардных частях очень опасно для военачальника: можно запросто угодить в плен. При мне 28 октября Петров из села Айбары поехал не на правый фланг своей армии, где было относительно спокойнее, а в левофланговую 25-ю Чапаевскую дивизию, которой когда-то командовал, и левый фланг которой уже обошел противник, рвавшийся к Евпатории, заходя в тылы нашей дивизии, она попала в кризисное положение. И Петров поехал навстречу грозной опасности, помочь комдиву генералу Коломийцу организовать контрудары по врагу, оторваться от противника и, выйдя из боя, отходить более организованно.

В ходе отступления Петров, как в старое доброе время, собрал на военный совет руководящих работников армии и командиров и комиссаров дивизий – своих трех и трех дивизий, присоединившихся к нему от 51-й армии, – чтобы обсудить дальнейшие действия. После обмена мнениями командарм подтвердил свое прежнее намерение и решение: пробиваться любыми путями только к Севастополю. Почему прежнее? Сейчас увидим.

После войны приходилось встречать суждения, что это был акт благородства и добрые пожелания Петрова, Военсовета армии, руководящих работников управления армии, командиров и комиссаров дивизий, и не иначе как результат бурных дебатов о направлении отхода: из двух – Керченского и Севастопольского – было выбрано последнее. Идти к Севастополю на выручку моряков. Как сейчас помню: Рогов сказал – это упрощение. Командарм и комдивы, исходя из обстановки и военной целесообразности, руководствовались глубокими соображениями. Как выразился Рогов: тут действовали многие факторы, влиявшие на поступки и решения Петрова.

Первый и главный, решающий фактор. Личная, персональная ответственность Петрова, как командующего левофланговой армией. Приморская армия сражалась у Ишуни фронтом на север и у нее в тылу, за спиной, прямо на юг находились два крупных города и Главная база флота. И Петров стоял перед выбором: коль скоро левый фланг его армии обойден противником и она оттесняется на восток, то вроде бы безопаснее, сместившись к 51-й армии, вместе с ней отходить к Керчи или с боями преодолевать более тяжкий путь к Севастополю. Петров сразу, с началом отхода, посчитал для себя обязательным только последнее, так как не мог не понимать, что Севастополь – средоточие всего ценного, что есть на флоте. И в этом вопросе, как он потом скажет, он не нуждался ни в чьих советах и тем более подсказках, и это понимали его подчиненные. Сама постановка на совещании вопроса о первичном выборе, еще неосмысленного, направления отхода, с обсуждением вариантов, с дискуссией на тему – куда идти, вообще не в характере Петрова, и она могла бы вызвать сумятицу в умах комдивов, раздвоение, колебания, сомнения. Петров прибыл на совещание с давним своим намерением и готовым решением: только к Севастополю[28]. И на совещании он не от растерянности, в поисках выхода, подсказок – не из таких Иван Петров – спросил: куда? А произвел, как он выразился, зондаж, зондировал намерение и настроение комдивов – тверды ли они будут прокладывать себе путь боями через горы к Севастополю?! И они оказались на высоте в понимании ответственности командарма и своей боевой значимости Севастополя, и не только как Главной базы, но и объекта, к которому можно приковать крупную группировку противника.