Абраша - Александр Яблонский

– Здорово! – неуверенно начал приготовленную речь Абраша, которую тут же забыл.

– Привет. Заходи, – беззлобно, как ни в чем не бывало, ответила Настя. Девица продолжала единоборство с прядью, кивер травинки ритмично взмывал вверх.

– Чего делаете? – давно Абраша не чувствовал себя так глупо.

– Да вот вспоминаем, какая колбаса была бы вкусная, если бы нам досталась.

– Так я извиниться пришел.

– Лечиться тебе надо, Абраша. Нам еще один психованный в поселке не нужен. Своих старых хватает.

– Извини… и вы извините, девушка.

– Да ладно, заходи. Угостить тебя нечем, так, посидим, покалякаем. Вот, с сестрицей моей познакомься.

– Мы уже познакомились, – не глядя и не разжимая зубов, подала голос сестрица. Травинка опять победоносно вспорхнула ввысь.

– Да нет, я уж пойду. Простите.

Настя улыбалась, открыто и дружелюбно, словно говоря: «Проехало. Расслабься, все мы не без греха».

– Неправ я был, моча в голову… Уж извините…

Девица вдруг резко обернулась – травинка впервые не пошевелилась – и уставилась на Абрашу. Она смотрела в упор – как давеча Кузьмич, – но без ненависти, озлобления или обиды. Просто смотрела и молчала. Настя хотела что-то сказать, но осеклась и в свою очередь уставилась на сестру, потом на Абрашу, потом опять на сестру. Это продолжалось нестерпимо долго. Абраша не знал, куда отвести глаза. А сестрица всё смотрела в упор, не мигая, напряженно, пытливо. Потом встала, повернулась и вошла в дом.

Только подойдя к своей избушке, Абраша понял, что сжимает в руке пучок вялых ромашек, никому не нужных, зря погубленных.

Через неделю – Абраша только вернулся с дежурства – дверь его сруба открылась и вошла сестрица. Он никогда не закрывал свой дом, но к стуку привык. Без стука к нему никогда никто не заходил – не принято было. А тут – раз и без стука – явилась, не запылилась.

– Привет. Меня зовут Алена. Я Настина сестра. Пойдемте, пройдемся. Больно на улице хорошо.

* * *

...

* * *

1 января. Вечер.

Ух, погудели вчера, то есть сегодня, хорошо. С Новым годом! Так я и начну свой Дневник. Катерина давно советовала мне заняться этим делом, но я всё отлынивала – знаю, что терпенья надолго не хватит. Однако она права: хоть в моем деле она ничего не петрит (как пишется это слово, не знаю, – может, «не пендрит»??), но голова у нее светлая: в Дневник надо записывать свои мысли, находки, сомнения по поводу моих статей в СНО, а потом по дипломной работе и, если Бог даст, и я поступлю в аспирантуру, то по диссертации. Всё, что по каким-то причинам нельзя в текущую работу вставить, – в Дневничок. Начинаю: нажрались вчера прилично, особенно моя Катерина. Естественно, если сначала пить шампанское, затем водку, а потом, когда Кока пришел, опять шампанское – за компанию. Я, конечно, кое-что соображала, но сегодня голова трещит со страшной силой. Вот Кока был лишь навеселе. Интеллигентный юноша. Дома с родителями выпил чуть-чуть, ну, а с нами – уже поздно было догонять, ведь он примчался на такси в половине третьего. Все уже засыпать стали. Но я была счастлива. Вот когда он приехал, я на радостях и нахалабузалась. Ужас!! Кошмарный ужас! Ему, кажется, не нравится, когда я «хороша». Мне тоже противно. Да ладно, – Новый год, как-никак.

По причине Нового года – мыслей никаких. Ничего умного в больную голову не лезет. Оставим на потом. Откопала тут кое-что, но куда присобачить, не знаю. Ни в какую статью не вставить – больно уж ассоциативно. Не пропустят. НО ТОЧНО!!! КАК БУДТО СЕГОДНЯ ПИСАНО. Руки чешутся под каким-нибудь соусом протащить. Тем более, что это – из «моего периода» – перед Смутой и начало Смуты. Пока запишу, чтобы не потерять.

В конце шестнадцатого и в начале семнадцатого века (1588–1611 гг.) английским послом в России был умнейший Джейлс Флетчер – тот самый, который провидчески напророчил после неизбежного окончания царствования Ивана Грозного гражданскую войну в России – первую гражданскую войну в истории страны. Так вот, помимо всего прочего – очень ценного, он писал – ОТКОПАЛА – о русских и о России: «Им не дозволяют путешествовать, чтобы они не научились чему-нибудь в чужих краях и не ознакомились с их обычаями. Вы редко встретите русского путешественника, разве только с посланником или беглого; но бежать отсюда очень трудно, потому что все границы охраняются чрезвычайно бдительно, а наказание за подобную попытку, в случае, если поймают виновного, есть смертная казнь и конфискация всего имущества. Учатся только читать и писать, и то весьма немногие. По той же причине не дозволено у них иностранцам приезжать в их государство из какой-либо образованной державы, иначе как по торговым сношениям…»

Другой «мой клиент» – наемник Якоб (Жак) Маржарет. Большой был авантюрист и умница (тогда эта связка была естественной и неизбежной). В 1607 году в Париже вышла книжечка с типичным для того времени «коротким» названием: «Состояние Российской империи и великого княжества Московии. С описанием того, что произошло там наиболее памятного и трагического при правлении четырех императоров, а именно, с 1590 года по сентябрь 1606». Книжечка была популярна, ее штудировали даже при дворе Генриха IV. Будучи в царской охране в 1600–1606 годах, он насмотрелся… и записал. Помимо всего прочего: «Россия не такая свободная страна, куда всяк волен приходить, учиться языку, выведывать то и другое и потом удаляться: в этом государстве, почти недоступном, все делается с такой тайной, что очень трудно угадать истину, если не видишь ее собственными глазами».