Я украду твой голос - Сергей Бакшеев

Дождь заканчивался. Одновременно терял обаяние голос Милоша Ремера. Марк уже изучил возможности клиента, и дальнейшее его не интересовало. Он покинул митинг, прошлепал по лужам, прислушиваясь к ударам редких капель и хлопкам лопающихся пузырей. Промокших ног он не замечал.

Автобус привез Композитора в центр Будапешта. За несколько дней пребывания в столице Венгрии Марк успел изучить все звуки старого города, поэтому сразу свернул на одну из улочек, уверенно проделал извилистый путь и юркнул в комиссионный магазин. Спустя пятнадцать минут над дверью звякнул медный колокольчик, Марк рассеянно шагнул на булыжную мостовую, держа в руке только что купленный фотоаппарат.

На противоположной стороне старинной улицы вертелся узколицый человек в шляпе и длиннополом плаще. Обычно он встречал Марка у гостиницы и сообщал о графике поездок Ремера. Он всегда выглядел одинаково, ни разу не представился, и Марк мысленно называл его Плащом. Сегодня погода оправдала ожидания незнакомца, плащ на нем был мокрым.

— Зачем вам фотоаппарат? — спросил Плащ, пристроившись к Композитору сбоку и на полшага сзади.

— Красивый город, — уклончиво ответил Марк. — И согласитесь, журналист без фотоаппарата — это нонсенс. Вы следили за мной ради этого?

— Я здесь по другому вопросу. Центр недоволен. Прошла уже неделя.

Марк прикинул, неужели неделя? Очень даже возможно. Он планировал завершить акцию за два-три дня, но, услышав Ремера вживую, почувствовав тот эффект, который производит голос венгра на слушателей, забыл о первоначальной цели. Композитор решил постичь тайну столь удивительного голоса.

— Сложный случай, — уверенно сказал Марк. — Вокруг него всегда толпа и охрана.

— Вас предупреждали.

— Это не просто толпа. Они готовы отдать жизнь за него.

— С чего бы это?

— Вы когда-нибудь любили?

— Я на службе.

— А они любят. Любят безумно.

Плащ задумался. Потом дернул рукой, словно отмахивался от назойливой мухи.

— У вас задание, которое надо выполнить. Центр не может больше ждать. Когда?

— Осталось недолго. Я почти готов.

— Нужен конкретный ответ.

— Где он будет в ближайшие дни?

— Завтра по плану посещение университета. Внутрь его не пустят. Скорее всего, возникнет стихийный митинг у входа. Будет неуправляемая толпа.

— Студенты. У них все чувства через край. Нет, это мне не подходит.

— Вечером того же дня у Ремера встреча с английским послом. Заказаны несколько столов в ресторане «Панорама» на верхнем этаже Гранд-отеля.

— Это уже лучше.

— Чем же? Гостиница режимная. Он подъедет с охраной, и сразу в ресторан. Их стол наверняка будет в окружении верных людей. К тому же, мы сейчас не заинтересованы в инциденте с англичанами.

— Вы сказали, ресторан на верхнем этаже.

— Да.

— Он будет подниматься на лифте?

— Конечно. Но это специальный лифт. Он идет из нижнего холла до ресторана без остановок.

— Тем лучше. Проще рассчитать время.

— Какое?

— Мне требуется ваша помощь.

— Для этого я здесь, черт возьми!

— Не кричите, а слушайте. Сегодня я должен переехать в Гранд-отель. Номер необходим на одном из верхних этажей.

— Устроим.

— Когда подъедет клиент, дадите мне знать.

— Хорошо.

— Лифт с клиентом должен остановиться на том этаже, где будет мой номер.

— Авария? Несчастный случай?

— Никакой аварии. Отключите электричество на одну минуту. Просто сбой. Потом пусть едет дальше.

— И что это нам даст?

— Не ваше дело. Ваше дело рассчитать, чтобы лифт остановился точно на моем этаже.

— Учтите, отравляющий газ использовать нельзя. Его тут же обнаружат. Мы даже не успеем уйти.

— У меня нет никакого газа. Включите лифт и уходите. Остальное я сделаю сам.

— Будет шум?

— Нет.

— Одна минута. А вы успеете?

— Я подготовлюсь.

Собеседники вышли на набережную, откуда открывался замечательный вид на королевский дворец. Марк предложил:

— Смотрите, какие живописные тучи. Хотите, я вас сфотографирую?

— Ни к чему, — буркнул Плащ, поглубже натянул шляпу и молча удалился.

Проснувшись на следующее утро в «Гранд-отеле», Композитор не спешит покидать постель. Он слушает и изучает новое место, выстраивая в голове трехмерную модель гостиницы. Он чинно завтракает наверху в ресторане «Панорама», куда поднимается пешком. После этого спускается в холл, проходя по коридорам нескольких этажей, испытывает красивый лифт для посетителей ресторана и убеждается, что тайн для него в этом здании теперь не осталось.

До вечера еще много времени, но Композитору есть чем заняться. Для успешного завершения задуманного плана ему требуются хорошие инструменты. В магазинах они не продаются, но даже, если подобное имелось бы в каждой лавке, покупать их неразумно. Кое-какой конспирации Композитора все-таки обучили. Остается одно — украсть.

В середине дня сутулый молодой человек в неприметном костюме с деловым портфелем хрустел газетой, сидя на скамейке напротив приемного отделения городской больницы. Старый фасад здания и занавешенные окна наглухо отгораживали внутренний мир больницы от любых посторонних глаз.

Но не от ушей Композитора!

Как только где-нибудь внутри происходит малейшее движение, стена растворяется, и Марк «наблюдает» происходящее. Он будто находится в зрительном зале перед многоярусными декорациями без внешних стен. Вот в правом нижнем углу скрипит пером по бумаге тучная медсестра. Ей душно, в стеклянный стакан булькает вода из графина, жадные глотки. В следующей комнате доктор, покачиваясь на расшатанном стуле, надменно разговаривает по телефону. Далее фармацевт разбирает и сортирует лекарства. Он в тяжелых очках, которые то и дело соскальзывают с потного носа и ударом пальца отправляются обратно. Над ними женская палата на шесть больных. Одной делают укол, остальные смотрят и шепчутся. Еще выше двое мужчин на скрипучей кровати играют в шахматы. Тихо работает радио. Все скучно и обыденно.

Но вот подъехала машина с красным крестом. Стонущего больного с раной на животе кладут на каталку. Медсестра записывает его имя, фиксирует время. Визгливые колесики мчатся по коридору. Оживление. В нескольких ячейках фасада «растворяются» стены. В операционной вспыхивает свет, тонко зудят яркие лампы. Туда вкатывают раненого. В соседней комнате суетятся две медсестры. Одна гремит инструментами, другая наполняет капельницу. Почти бесшумно появляется хирург. У него мягкие движения, но твердый голос. Следуют отрывистые команды, и медсестры спешат к операционному столу. Марлевая повязка заглушает дыхание хирурга, щелкают и липнут к рукам тонкие резиновые перчатки.