Мир будущего - Людмила Райот

Этот процесс необратим. Я истончаюсь, становясь невидимой, но теперь я больше не одна — за моей спиной начинают появляться люди. Я никогда не видела никого из них, их очень много, и они одеты в старинные одежды. Держась за руки, люди встают ряд за рядом, уводя в далекое прошлое.

Картинка дробиться и множиться; бесконечные ряды фигур блекнут и уменьшаются, превращаясь в золотые, соединенные друг с другом всплески точек. В этой реальности прошлое занимает всю Вселенную, оно так всеобъемлюще, что становится еще и будущим, и настоящим.

Остатки моей идентичности стремительно тают, разлетаясь вихрем элементарных частиц. То, что когда-то было мной, оказывается крошечным фрагментом, вплетенным в общую цепь. Цепь простирается вверх, вниз, в стороны, во всех направлениях одновременно… и это уже не цепь. Это сеть, в центре которой находится ОН. Она так огромна и древна, что по ней можно добраться куда угодно, в любой уголок белого света, разгадать любые тайны любой давности… Все зависит лишь от того, насколько далеко ОН решит по ней пройти.

Так насколько?..

Ответа на это я так и не узнала. В той, другой реальности, лежащей за пределами разыгрывающихся в моем мозгу образов, Никель отпустил меня. Вихрь образов в голове осел, словно его и не было, я пошатнулась, чуть не упав, а мой рот широко открылся:

— А-а-а! — Легкие судорожно вбирали в себя драгоценный воздух. Я наконец задышала, снова и снова делая глубокие вдохи и поражаясь, как это здорово и прекрасно — просто дышать.

Никеля не было. Когда и куда он ушел — вышел из комнаты или просто зашел в ванную — сил размышлять об этом не было. Опершись рукой о стену, я приводила дыхание в норму, прилагая максимум усилий, чтобы остаться на ногах.

Меня сотрясала крупная дрожь, перед глазами вращались темные пятна; я будто смотрела через закопченный калейдоскоп, сквозь мутно-серую мозаику которого пробивались яркие фрагменты окружающего мира.

Наконец, вытерев со лба холодный пот, я на трясущихся ногах дошла до кровати. Упала на нее и завернулась в одеяло, как в плотный согревающий кокон. В голове царил полный кавардак: эхо голосов, обрывки фраз, кусочки лиц и мест — шум постепенно затихал; я словно собирала себя по частям.

Обычно процесс чтения ощущается иначе. Не вызывает эмоций и изменений самочувствия, а главное — длится всего мгновение (2). Большинство людей даже не успевает догадаться, что произошло нечто большее, чем просто прикосновение.

Но сейчас руки Никеля воздействовали на меня совсем по-другому.

Что только что произошло, черт возьми?! За все время, проведенное в Набиле, со мной впервые случился такой сильный отходняк.

Я уже засыпала, когда до меня дошло.

Я так и не сняла блокатор. А Ник — не стал настаивать. И чуть не убил меня этим.

Еще немного, и я бы задохнулась.

______________________

1) Бесконечно малое, сравнимое со временем взаимодействия нейронов

2) Чтецу достаточно этого мгновения, чтобы заполучить "отпечаток" человека — мигом овладеть его языком, считать информацию коллективного бессознательного и историю рода: все те знания, которые помогут быстро приспособиться к новому миру.

На следующее утро было предпринято сразу несколько попыток проснуться. Попыток неубедительных, потому как каждый раз, когда я чувствовала, что спасительная пелена сна начинает рассеиваться, оголяя острые углы реальности, я переворачивалась на другой бок, крепче смыкала глаза и заставляла себя спать дальше.

Я боялась, что, стоит проснуться по-настоящему, навалятся последствия чтения — головная боль, слабость или другое физическое недомогание; я ожидала чего-то вроде похмелья, хотя почти не пила накануне.

К тому же, сон давал относительное ощущение тишины и покоя. Никакой Атлантис мне не являлся, ночь была наполнена видоизмененными событиями прошлого.

Они всплывали одно за другим. Можно подумать, Никель вчера взял меня за плечи и долго тряс, так что содержимое головы перемешалось, и наружу стали лезть самые глубокие, похороненные воспоминания — те, которые я старалась не оживлять.

Например, наша первая встреча.

Когда я, спустя пару месяцев после постановки диагноза «странница», впервые попала в Высотный город, то с трудом представляла, что ждет впереди. Женщина, определившая мою судьбу, постаралась ввести новичка в курс дела: меня ждало несколько недель базовой подготовки, а затем — зачисление в Сферу. Будущее казалось туманным и пугающим, а мир отныне не внушал доверия. Еще утром я была дома, а к вечеру оказалась на другой планете параллельной вселенной.

Мы с наставницей долго ехали по подземным тоннелям, чтобы попасть в Центр Разума — корпорацию, контролирующую сканирование мозга. Там меня должны были снабдить средствами, необходимыми для адаптации к новому миру: внедрить нейроноситель, загрузить на него набилианский язык и основополагающие знания об этом мире.

Замкнутое пространство и незнакомая обстановка напрягали. Я не понимала языка, не понимала практически ничего, но подсознательно чувствовала угрозу.

В одном из коридоров Центра Разума мы и встретили Никеля. Он шел по своим делам: у успешного, влиятельного чтеца не было никаких причин обращать внимания на очередную иную-новичка, но что-то в моем облике остановило его.

Я показалась ему забавной: смотрела по сторонам испуганно, но дерзко, стараясь не упасть в грязь лицом. Я была чужаком — маленьким, растерянным, безобидным чужаком из малоразвитого мира.

Ник не имел права передавать сведения, касающиеся Объединенной Вселенной — для моей проверки (1) был назначен другой чтец. Моя нескладность так бросалась в глаза, что он невольно пожалел меня. На ходу поймал за руку и тут же отпустил.

Я споткнулась и чуть не упала; это было унизительно, но, выпрямившись, я взглянула на окружающее место другими глазами. Нет, оно не стало враз гостеприимным, и будущее не показалось понятней и приветливей.

Просто в конце темного и мрачного пути вдруг забрезжил луч света и надежды. Я увидела Набил в целом, с огромного расстояния: передо мной предстал мир, в котором уже несколько столетий не было войн, преступность которого стремилась к нулю, а медицина, наоборот, достигла невероятных высот. Люди в нем жили долго и умирали от старости, а не от болезней, живя на чистой, не подверженной упадку планете…

Я увидела все это ярко, объемно, но размыто. Не рассмотреть деталей, не понять — то ли правда, то ли мечты…

Грезы, обернувшиеся реальностью.

На этом моменте я вынырнула из сна и наконец позволила себе остаться в действительности. Я бы не удивилась, если бы оказалось, что день клонится к вечеру, но было вовсе не так поздно. Время завтрака давно прошло, но обед еще не наступил. Полежав с минуту и слушая, как часто бьется сердце, я с удивлением поняла, что чувствую себя отдохнувшей и полной сил. Вздохнув, покопалась в одеяле и выудила вчерашнюю одежду: заснула я одетой, и уже во сне постепенно сбросила с себя джинсы и футболку.