Казаки. Донцы, уральцы, кубанцы, терцы. Очерки из истории стародавнего казацкого быта в общедоступном изложении - Константин Константинович Абаза

на покое среди поколений внучат, и те снимали со стен дорогие турецкие сабли, пистолеты, вооружались и садились на коня. В кузницах застучали молоты – день и ночь ковали оружие; портные, сапожники, седельники работали, не разгибая спин; купцы собирали деньги, помещики обряжали крестьян. В церквах ежечасно служились заказные молитвы; казаки, припадая к иконам, давали клятву не возвращаться на Дон, пока не изгонят врага. На сборных пунктах учили малолеток: они строили лаву, неслись с гиком в атаку; потом, рассыпавшись, повторяли удар, или же, сбатовав коней, открывали пальбу. Пришла пора выступать. Провожал лишь батюшка с крестом да матери и жены казацкие с младенцами на руках; дряхлые старцы, сидя на завалинках, издали крестили своих правнуков. 26 полков с шестью орудиями выступили разными путями на Москву. Их вели генералы Иловайский 3-й, Грековы 1-й и 2-й. Они делали по 60 верст в сутки, чего не могла сделать ни одна конница в Европе. За два дня до Покрова в лагерь под Тарутиным пришли 5 головных полков. Их никто не ожидал, кроме Платова; никто не знал, что казачество поднимается от мала до велика. Главнокомандующий, князь Кутузов, заплакал от радости. Донцы, несмотря на дальний и спешный поход явились в лучшем виде – сами молодцами, лошадки сытые, добрые. Старики шутили: «Пришли внучат выручать; сказывали на Дону, что они не справятся с французом». И в самом деле, в донских полках доводилось внуку встречаться с дедом.

Донцы пришли как раз вовремя. Начинались дела, и дела большие. Наполеон засиделся в Москве, где с каждым днем ему становилось труднее и труднее довольствовать свою армию. Она очутилась точно в западне, окруженная отрядами казаков, партизанов и вооруженных крестьян. Каждый французский солдат должен был промышлять сам о себе: за кусок хлеба, за клочок сена люди платили жизнью. Частые схватки ослабляли армию, а бескормица лишала ее лошадей. Особенно тяжело приходилось авангарду, выдвинутому верст на 60 или 70 от Москвы, на реке Чернишне, Калужской губернии. В осеннюю пору французы дрогли на бивуаках, ели впроголодь, лошадям (тут стояла вся резервная конница) не всегда хватало соломы. На эти войска и был направлен наш первый удар, заставивший Наполеона покинуть Москву.

Вечером 5 октября русские войска в шести больших колоннах выступили из своего лагеря и прошли по мостам через речку Нару, и стали расходиться. Правую колонну, где находилось 10 казачьих полков, вел граф Орлов-Денисов. Смерклось, либо заволокло тучами, подул сырой ветер. Солдаты шли молча: ни шума, ни разговоров; запрещено было даже курить трубки. Вот показались бивуачные огни французов. Колонны остановились. Солдаты составили ружья и прилегли на холодную землю, Орлов-Денисов, пройдя верст семь, остановился за лесом, как раз против левого фланга неприятеля. Он должен был перехватить московскую дорогу, т. е. отрезать путь к Москве. Прошел час, другой, начинало светать, из французского лагеря доносились оклики. Орлов-Денисов выехал перед лесом и с возвышения долго смотрел в левую сторону, откуда должны были показаться наши колонны. Там было все тихо, а, между прочим, французы пробуждались; они могли заметить присутствие такой большой колонны.

Не дожидаясь сигнальных выстрелов, Орлов-Денисов понесся со всеми десятью полками прямо на неприятеля. Французы не успели схватиться за ружья; сделавши несколько выстрелов, они побежали за овраг. Весь лагерь левого крыла и 38 орудий были охвачены казаками. Они уже рассыпались по бивуакам, били отсталых, хватали оружие, вывозили пушки и только в это время показалась из лесу 2-я колонна Багговута. Первым французским ядром снесло генералу голову: колонна осиротела; прочие колонны тоже опоздали, так что общее нападение, можно сказать, не удалось. Лихой Мюрат, подавши свой левый фланг назад, успел устроить войска. Против казаков он направил кирасир, с фронта отбивался пушками, в то же время отправлял назад обозы. Как только обозы убрались, французы снялись с позиции и отступали безостановочно 7 верст, до Спаса-Купли, преследуемые всей нашей конницей. Кроме пушек, французы лишились одного знамени, 40 зарядных ящиков, части обоза да потеряли 1 1/2 тысяч пленными. Тарутинское дело можно назвать чисто казачьим делом. Наполеон, получив о нем известие, тотчас приказал начать выступление.

Как известно, французы, покинувши Москву, пробивали себе путь к Калуге, где рассчитывали на обилие кормов. Покинутый Малоярославец семь раз переходил из рук в руки и остался, наконец, за русскими. Наполеон задумался, да и было над чем: ему оставалось одно из двух – или двинуть на пролом всю армию, или повернуть на Смоленскую дорогу, где ей угрожал голод. В ночь, когда решалась судьба французской армии, казаки сделали ночной набег на тыл неприятеля: это был один из самых смелых поисков, 6 казачьих полков перешли речку Лужу, после чего, разделенными на три партии, осторожно пробирались в гору к столбовой дороге, что вела в Москву. Скоро они увидели бивачные огни. Зорко всматриваясь вдаль, казаки, несмотря на темноту, заметили передвижение войск: они тянулись к Малоярославцу. Тогда начальники партий съехались и, переговорив между собой, решили сделать удар. Сперва шагом, потом рысью, далее в карьер, с пронзительным гиком вынеслись донцы на большую дорогу, причем наскочили прямо на артиллерию. Пока одни поворачивали пушки, другие пронеслись дальше, распространяя страх и ужас в тылу французской армии.

В это же самое время и по этой же дороге приближался к городу Император, в сопровождении генералов и трех взводов конницы. Он ехал медленно, погруженный в тяжелую думу. Вдруг, среди глубокой тишины и серого полумрака наступающего дня, послышался глухой топот, затем – какие-то резкие звуки. Конные егеря тотчас распознали присутствие донцов и дали знать об опасности. «Не может быть!» – ответил Император, когда ему доложили, что казаки близко. Тогда Коленкур схватил его лошадь и быстро повернул назад. Топот приближался, уже ясно слышалось казацкое «ги! ги!». Наполеон, вынув шпагу, свернул в поле, а Коленкур двинулся навстречу с конвойным эскадроном. Между тем, казаки, не подозревая, какая ценная добыча от них ускользала, накинулись на обоз, где нащупали бочонки с золотом. Пока звали товарищей, пока выгружали эти бочонки, не только Император успел скрыться, но явилась на выручку вся гвардейская конница. Тем не менее, донцы увернулись от нападения, не покинули и золота; 11 пушек были отправлены раньше. Почти в это самое время генерал Кутейников отбил близ Боровска обоз с церковным серебром, из которого впоследствии сделали в Казанском соборе решетку.

16-го октября Великая армия вступила на Смоленскую дорогу, ту самую, по которой она пришла в Москву, а через три дня ее арьергард уже атаковали казаки. С этого часа и до