Большая книга ужасов. 63 - Елена Арсеньева

Ну понятно, короче.

Потом мне удалось убедить маму, что эти царапины на меня так подействовали, что я стал видеть без линз и без очков. Так что она перестала кошку ругать. Стало немножко легче…

Ну а теперь возвращаюсь к теме пижамных штанов.

Я две ночи спал в других, тщательно маскируясь простыней, когда мама заходила чмокнуть меня на ночь. А между тем приближалась суббота. В субботу мама меняет постельное белье и стирает. И, конечно, заметит исчезновение одной пары штанов. Причем никак ведь не объяснить, куда они девались! Мобильник или там ключи можно потерять или где-нибудь забыть. Но штаны-то пижамные где я мог забыть или потерять?!

Вот заботы, да, у спасителя человечества, у потомственного невра и оборотня! Кому рассказать – это же полный цирк!

Но вот однажды… однажды иду я уже в состоянии полной безнадеги мимо «Метелицы», смотрю – а дверь открыта!

Я прямо даже глазам не поверил. Но, конечно, ринулся туда со всех ног… или лап, как хотите.

Влетел в дверь…

И замер, как будто меня к полу прибили.

– Ой! – вскрикнула Марья Петровна, увидев меня. – Что с твоим лицом? Кошка поцарапала?

Я кивнул.

– Больно?!

Я помотал головой.

– Вот ужас, – вздохнула она сочувственно, а потом обратилась к какой-то девчонке, которая стояла перед ней:

– Подожди секундочку, я мальчику заказ отдам.

У девчонки были гладкие черные волосы, заплетенные в две косы, и зеленые глазищи. Она была тоненькая-претоненькая, как балеринка. Черная футболка и джинсы сидели на ней, будто нарисованные. На ногах – черные балетки.

И у нее была забинтована рука. Вся рука, до самого плеча.

– Что у тебя с рукой? – хрипло спросил я.

– Пес цапнул, – ответила девочка, глядя на меня исподлобья. – Но ничего страшного. Уже все заживает.

– Это подумать только! Звери озверели! – покачала головой Марья Петровна, убирая штаны в пакет и протягивая мне, но улыбаясь девчонке: – Его кошка поцарапала, тебя пес тяпнул! Но, выходит, все, что ни делается, все к лучшему. Если бы этот пес тебя не укусил, ты бы в больницу не попала. И мы бы с тобой не встретились…

– Как это? – тупо спросил я.

– Да так, – улыбнулась Марья Петровна. – У меня двенадцать лет назад украли дочь. Она была еще совсем малышкой… Я искала ее – где я ее только не искала! Знал бы ты, как тоскливо текла моя жизнь! И вдруг три дня назад – да вот как раз в тот день, когда ты здесь был! – я включила телевизор. – Она кивнула на старенький портативный ящик, стоящий в углу. – А там показывают фотографию какой-то девочки, которая ничего о себе не знает и не помнит. Ее нашли раненой, потерявшей память – около ветеринарной клиники. Знаешь клинику в Ветеринарном переулке?

Я покачнулся и схватился за стенку, чтобы не рухнуть.

– Представляешь, я как на ее фото посмотрела, сразу поняла, что это моя дочь, – долетел до меня голос мастерицы.

– Как это? – повторил я еще более тупо.

– Да так, что она как две капли воды похожа на своего отца! – ласково сказала Марья Петровна. – Мой муж погиб в автомобильной аварии. Он так и не узнал ни о рождении дочери, ни о ее исчезновении… Ну, я побежала в полицию, потом мы, конечно, сдали анализы ДНК… Они долго делаются, и документы оформляются долго, ведь у нее никаких бумаг вообще нет, и целая куча каких-то юридических тонкостей образовалась… Ей даже пока не разрешили у меня поселиться, мы только днем видимся… Но когда-нибудь же будут эти анализы готовы! И все поймут, что я не ошиблась. Я и так, без всякого там ДНК знаю, что моя доченька ко мне вернулась! Правда, вот, видишь, пес ее какой-то укусил… Пришлось даже уколы от столбняка делать – вдруг он был бешеный!

– Да нет, – осторожно пожала девчонка плечами. – Он не был бешеный, мама. Он… нечаянно меня укусил. У меня на футболке черная кошка была нарисована – может, она ему не понравилась.

– Черная кошка? – повторил я, тупея все больше.

Она кивнула и улыбнулась.

А я вспомнил… вспомнил слова ведьмы, совы, карги: «Чтобы человеком стать, тебе надо лучшим другом убитой быть, а потом в огне сгореть. Ну и как, скажи на милость, ты это устроишь? У тебя вот лучший друг есть?»

А Гатика ей отвечает: «Да у меня вообще никакого друга нет, ни лучшего, ни худшего! Да и как же может быть, чтобы лучший друг убил?.. Нет, такого не бывает!»

Значит, бывает! Все бывает! С нами, оборотнями, и не такое бывает!

Вот здорово!

Выходит, Ликантроп и это знал заранее? Выходит, и это он подстроил? Ну и ну… А я на него орал… ну ладно, встретимся – извинюсь. Наверняка он и это знал заранее – что я приду к нему извиняться.

Но сейчас это неважно. Сейчас важно не это…

Я перевел дыхание:

– А ты что-нибудь помнишь… из того, что раньше было?

Она хотела пожать плечами, но поморщилась от боли:

– Да я и сама не знаю, воспоминания это или сны.

Вот уж правда что…

– А как тебя зовут? – осторожно спросил я.

– Катерина, – сказал девчонка, сияя своими зелеными-презелеными глазами. – Но вообще можешь называть меня Кэт, потому что я очень люблю кошек. Очень-очень! Наверное, в прошлой жизни я была кошкой.

– Кэт?! – повторил я.

– Что ты так удивился? – усмехнулась она. – А как меня должны звать, по-твоему?

– Шамаханская царица! – ляпнул я и чуть язык не откусил.

Ведь девчонкам такое говорить нельзя! Больно много о себе воображать начинают!

Вот! Уже начала! Ишь, как улыбнулась!

– Да? – переспросила Кэт. – А я думала, ты скажешь – Гатика…

– Да брось кукситься, тут вообще-то ничего, – сказала девчонка, стоявшая в дверях. – Жить можно. Иногда даже весело бывает. Главное, в петлю раньше времени не лезь.

– Что?! – Лёлька взглянула на нее, но разглядела только какое-то расплывающееся пятно вместо лица.

Она изо всех сил старалась удержать слезы, а они так и подступали к глазам. И даже уже немножко лились…

– В петлю не лезь, – повторила девчонка и сделала очень выразительный жест: обвела шею рукой, а потом как бы потянула вверх.

И закатила глаза, и высунула язык.

«Значит, это все-таки психушка!» – подумала Лёлька и наконец-то расплакалась.

Это психушка, а никакой не санаторий! Значит, ее все обманывали: и родители, и «дядя-доктор», и сопровождающий, который встретил ее на станции и привез сюда.

Значит, она все же чокнутая.