Летом сорок первого - Георгий Свиридов

Было решено построить первую партию машин, чтобы провести войсковые испытания. Их делали в опытном цехе института. Вместе с конструкторами трудились сборщики, механики, мастера. Закомолдин был среди них. Первые семь машин были готовы к началу 1941 года. В марте восемь ведущих сотрудников института получили Государственную премию за ракетное оружие для самолетов. Большая группа работников, в том числе и рабочих, была награждена орденами. Орден «Знак почета» получил Константин Закомолдин.

В середине мая на одном из подмосковных полигонов состоялись долгожданные войсковые испытания. В тот день Маршалы Тимошенко и Буденный знакомились с образцами новой артиллерийской техники. Ракетчиков оттеснили на задворки: артиллеристы все еще неодобрительно относились к новому оружию. Они готовились показать высокому начальству новые образцы пушек и минометов, чтобы скорее получить одобрение и запустить их в серийное производство. А с ракетами еще далеко не все ясно и понятно, и неизвестно, когда что-либо путное, пригодное для ведения боя, получится. Потому с ракетчиками и не церемонились. С трудом разрешили пригнать на полигон свою «технику», да и то с оговорками, чтоб не «путались под ногами и не совались на глаза начальству». В список показа техники записали последним пунктом и, соответственно, отвели на полигоне самое дальнее место, на отшибе, в сторонке. А вот мишенную обстановку обставили самым наилучшим образом, постарались во всю, насытив ее настоящими оборонными укреплениями, старыми пушками, а не деревянными макетами, даже ржавеющий французский танк времен Гражданской войны притащили трактором. Дескать, стреляйте да попадайте, если, конечно, на сей раз что-то путное сконструировать смогли... Оценивают-то по итогам стрельб, по пораженным целям!

Константин Закомолдин прибыл на полигон вместе с Александром Ильичом Гаврюхиным, старым опытным механиком, мужчиной видным, неторопливым. Александр Ильич сам повел машину, а рядом с ним в кабине сидел конструктор Алексей Петрович Павленко и всю дорогу нервно теребил коричневую папку с документами. Ящики с ракетами везли на другом, крытом, грузовике.

Константин Сергеевич и Александр Ильич на полигоне не теряли времени зря. Они вместе с конструкторами, под руководством Ивана Исидоровича Гвая, перепроверили каждый винт, каждую гайку и заклепку, смазали еще раз машинным маслом подвижные части установки. Владимир Андреевич Артемьев, внешне оставался спокойным, лишь посерел лицом и морщины стали более резкими. Но и он не стерпел и носовым платочком вытер артиллерийский прицел. Леонид Эмильевич Шварц хлопотал у снарядных ящиков, велел открыть их и проверял ракеты, доставленные с завода. Внешне спокойным оставался лишь Александр Сергеевич Попов. Он, казалось, так был уверен в успехе, что даже улыбался, находил слова для шуток. Словно бы они выехали за город на прогулку, а не находились на ответственных испытаниях.

У каждого из присутствующих на испытаниях были и свои вторые роли, они выполняли обязанности расчета боевой машины: конструкторы стали командирами и наводчиками, а сборщики и механики – заряжающими и подносчиками ракет...

Целый день прождали ракетчики под палящими лучами солнца своей очереди. К вечеру многие засомневались, а будут ли уставшие маршалы смотреть их установку? Солнце уже почти опустилось за дальний лес, когда наконец черные автомобили затормозили у огневой позиции установок БМ-13 (это обозначало «боевая машина» и сокращенно цифрами калибр снаряда – 132 миллиметра). Из машины вышли нарком Тимошенко и Буденный. Маршалы заметно устали. Они уже несколько часов подряд знакомились с новой техникой. Устали и их сопровождающие.

– Последняя? – спросил Тимошенко у начальника артиллерии.

– Да, товарищ маршал, – и тихо добавил, что все основные образцы уже осмотрены и испытаны.

Маршалы и сопровождающие их генералы, скользнув усталыми глазами по установкам, внешне не броским, чем-то похожим на недостроенные понтоны, поднялись на блиндаж за огневой позицией. Оттуда им хорошо была видна оттененная багровым закатом мишенная обстановка. Подняли бинокли и осмотрели искусственные оборонные сооружения, укрепления, макеты солдат, старые пушки, неуклюжий танк... После проведения стрельб едут к мишеням, осматривают, оценивают, изучают, прикидывают вероятность попадания в цель, степень рассеивания, разрушительное действие снарядов... Что-то окажется разрушенным, поврежденным, что-то поваленным, пробитым, оцарапанным, помятым... А что-то и уцелеет, останется нетронутым.

У боевых установок заняли места сами конструкторы: Артемьев, Шварц, Гвай, Попов...

– Разрешите, товарищ маршал? – спросил начальник артиллерии.

– Пали, – кивнул Тимошенко и, сняв фуражку, вытер платком вспотевшую бритую голову.

Грянул залп. Необычный залп. Одна за другой огненные стрелы с гулом срывались и уносились вдаль. Секундный непривычный вой летящих ракет покрыл грохот множества одновременных разрывов. В розовом вечернем небе взметнулись черные фонтаны земли, закувыркались обломки, куски металла... Когда пыль улеглась, все наблюдавшие подняли бинокли, стремясь «по живому» рассмотреть мишенную обстановку. Но там рассматривать было нечего. Мишенной обстановки не стало. Совсем не стало. Словно она и не существовала. Нечего было ни рассматривать, ни изучать. Через окуляры биноклей виднелась лишь изрытая и обожженная земля...

Маршалы и генералы начали совещаться прямо на блиндаже. Сонное оцепенение как рукой сняло. Все были возбуждены. Такого никто из них никогда не видел. Даже старые артиллерийские начальники, которые еще так недавно иронически посматривали на «железки» и громко утверждали, что «зазря тратятся государственные деньги на детские игрушки», притихли и присмирели. Они-то сразу поняли ту убийственную огневую мощь, которую несли ракеты. Новая реактивная установка значительно превосходила самые мощные из существующих артиллерийских батарей.

Несколько минут спустя вниз сбежал офицер штаба, чтобы передать участникам стрельб личную благодарность наркома Тимошенко.

A caм нарком в это время давал приказ начальнику артиллерии: держать новое оружие в строгом секрете; быстро совершенствовать его, но на массовое изготовление поставить лишь непосредственно в преддверии войны; а реактивные снаряды немедля запустить в производство.

Никто из них в тот майский вечер не знал, что до войны оставалось ровно тридцать пять дней...

1

В боксерскую секцию Серегу Закомолдина привел Борис Степанов. Это произошло еще на первом курсе, когда они только-только начали заниматься в техникуме, в те осенние дни, когда лишь начинала складываться их дружба. Они как-то сразу потянулись друг к другу, хотя до этого никогда и не встречались, даже не были знакомы. На лекциях всегда садились рядом, на перемене были вместе и в библиотеке брали одинаковые книги, а если не имелось в наличии двух экземпляров, то читали по очереди.

Сергей был удивлен, когда Борис, по окончании занятий складывая книги и тетради в потрепанный портфель, сказал:

– Не, в кино сегодня не могу.