Мертвый кролик, живой кролик - Елена Ивановна Михалкова

на скамейке и наблюдал. Сказал, что среди дураков должен найтись хоть один разумный человек, который позовет на помощь, если кто-то сломает шею. Он довольно цветисто выражается.

– Да, я заметил… То есть вы не думаете, что Егор может прятаться у кого-то из своих школьных приятелей?

– Честно говоря, не представляю, как такое возможно. Они все живут с родителями. Куда там спрячешься, в шкаф?

– А что вы скажете про Таню Бортник? Мне говорили, Егор за ней ухаживал…

– Бросьте! Кто вам такое сказал?

– Его брат.

– Леня? – Она высоко подняла брови. – Ну, это какая-то шутка.

Бабкин сверился с блокнотом и попросил прислать к нему по очереди Кротова, Данченко, Розовского и Лихачева. И Таню Бортник.

Учительница пожала плечами:

– С Таней вы точно зря теряете время. Предупреждаю сразу: я буду присутствовать при вашем разговоре!

– Разумеется.

Учительница оказалась права. Полтора часа спустя Бабкин вышел из школы с неприятным чувством впустую потраченного времени.

Четверо приятелей Егора были вполне нормальными балбесами. Их встревожило его исчезновение, но каждый твердил, что понятия не имеет, куда тот мог деться. Их отношения не выходили за пределы школы. Похоже, ни один из них не врал.

Таня Бортник, застенчивая белобрысая девочка, выглядела лет на двенадцать. Глядя, как она жмется к классной руководительнице, Бабкин подумал, что Егор никогда в жизни не увлекся бы этой малюткой.

Он догадался спросить, за какой партой сидит Таня. «Перед Забелиными», – ответила учительница. Бабкин мысленно встряхнул Леню за шкирку. Вот почему маленький паршивец назвал Бортник! Это было первое имя, которое пришло ему на ум.

Ну и чей же портрет висел над кроватью Егора?

Ни Юрий, ни Тамара не дадут ему ответа. Сергей уже понимал, что в семье Забелиных вся любовь отца и бабушки досталась одному сыну из двоих.

«Фото матери», – подумал Сергей. Скорее всего, бедный парень держал там фотографию Нины.

Но почему Леня ему солгал?

Сев в машину, Бабкин отправил сообщение Илюшину: «Еду в Красные Холмы».

Сергей испытывал необъяснимую уверенность, что мальчишка прячется на даче. Он знал, что дом проверили первым делом, а местный участковый предупрежден. Ключи от дачи были на месте. Егор не умел ни отпереть замок, ни включить отопление.

И все-таки, все-таки… На записи с камеры наблюдения видно, как Егор в кепке и тонкой курточке, с рюкзаком на спине целеустремленно шагает к остановке. Леня сказал: «У него был план».

Егор вспыльчив, умеет наживать себе врагов. Подросток, везде и всем создающий проблемы: учителям, родителям, тренерам. Упертый, но умный или, по крайней мере, неглупый. Бесстрашен. Способности выше средних, как любят говорить педагоги.

Мог бы стать центром притяжения в классе, но слишком независим для этого. К тому же их двое. У Лени Забелина характер и не лидерский, и не компанейский; наблюдатель, который держится в стороне от главных событий. Братья слишком привязаны друг к другу, чтобы Егор отпочковался от Лени и возглавил какую-нибудь школьную группировку.

«Парень в конфликте с отцом и бабушкой, – размышлял Бабкин. – Да еще и Шурыгина его обманула. Чтобы после этого он искал укрытия у родителей одноклассников? Маловероятно».

Он вспомнил расследование трехлетней давности. Сбежавшую из дома шестнадцатилетнюю девочку спрятал ее бывший партнер по бальным танцам. Парень стащил ключи от второй квартиры родителей, из которой выехали арендаторы, сделал дубликат и привел подругу в опустевшее жилье. Две недели он подкармливал ее, таская продукты из своего холодильника. Илюшин тогда заметил, что девчонке стоит выйти за этого танцора замуж: не каждый обеспечит подругу квартирой и пропитанием, да еще с такой находчивостью.

Но у родителей одноклассников не было пустующих квартир.

Так куда направлялся Егор Забелин?

Красные Холмы оказались ровными, как блюдце. Лишь в одном месте блюдце треснуло. Из разлома лезли когтистый шиповник и ежевика.

На другой стороне оврага виднелось несколько домов. Все, кроме одного, выглядели нежилыми.

Бабкин оставил машину в центре деревни, возле магазина, и пошел пешком. От ветра над головой гудели провода. С облетевшего тополя неслись по воздуху последние листья: желтоватые, болезненные, ломкие. Пахло кострами и близким осенним лесом. Краем глаза он ловил в подмороженных садах какое-то движение, но на дороге ему никто не встретился.

Сергей не удивился бы, если бы увидел Егора преспокойно катящим на велосипеде. Казалось, мальчишка может вывернуть из-за угла в любую минуту.

Дойдя до оврага, Бабкин остановился за кустами, наблюдая за домами на противоположной стороне. Движение? Шевеление в окнах?

Нет, все тихо.

Он пересек овраг, пытаясь представить, каково карабкаться по склону ранней весной, по колено в грязи. Или зимой, когда навалит снега. Вера говорила, что овраг планировали засыпать после того, как он перерезал дорогу, но потом, как обычно, что-то пошло не так. Бабкин насчитал пять домов. Пять неудачников-отщепенцев, значит.

Дом Тамары Забелиной ему не понравился. Вроде бы аккуратный коттедж из белого кирпича, а торчит как бельмо на глазу. Небольшой, всего два окна. Ограда покосилась, сад запущен. Будь здесь Маша, сказала бы что-нибудь о поэтичности заброшенных домов… Ей нравились буйно разросшиеся кусты в палисадниках, старая автомобильная рухлядь, десяток лет ржавеющая во дворах, – то, что когда-то принадлежало человеку, но было покинуто и обрело собственную жизнь. Хотя этот скучный коттедж, пожалуй, не произвел бы на нее впечатления. Было в нем, как и в Юрии Забелине, что-то плоское, словно нарисовали на холсте декорацию, выставили и наспех подперли досками.

Бабкин поднялся на крыльцо, подергал толстую металлическую дверь. Перед ней в пыли сморщились сухие листья. Обойдя дом, он убедился, что все окна заколочены.

Над соседней избой поднимался слабый дым. Бабкин помнил, что соседа Забелиных зовут Василием.

Он толкнул калитку и вошел.

– Эй, хозяева! День добрый!

Из сарая показался высокий тощий старик в длинной, как ночнушка, фланелевой рубахе и тренировочных штанах. На ногах у него были тапки.

– Ты кто такой? Смотри, собаку спущу!

– Была бы у тебя собака, отец, давно бы меня загрызла, – сказал Бабкин.

– А ты чего фамильярничаешь? – хмуро спросил тот и потер слезящиеся глаза. С трех шагов Сергей учуял запах табака и перегара. – Еще папашей меня назови. Чего тебе надо?

– Поговорить мне с вами надо, Василий… – миролюбиво сказал Сергей. – Извините, не знаю вашего отчества.

– Семенович. О чем?

– Василий Семенович, у ваших соседей, Забелиных, в субботу пропал сын, Егор. Вы его здесь не видели?

Старик помолчал, жуя щеки.

– У Забелиных… – протянул он наконец. – Вроде бы никто у них не появлялся. Я бы услышал. Хотя кто его знает… Когда это было?

– В субботу.

– Это сколько дней уже прошло?