Книги онлайн и без регистрации » Приключение » Саксонец. Ассасин Его Святейшества - Тим Северин

Саксонец. Ассасин Его Святейшества - Тим Северин

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 29 30 31 32 33 34 35 36 37 ... 74
Перейти на страницу:

– Что произошло? – перебросился я фразой с Беортриком, когда нас, подгоняя тычками, повели обратно в переднюю.

– Каган повелел, чтобы нас обоих вытолкали взашей и удавили, – ответил он. – Такая у них кара лазутчикам. Но я указал, что им было бы выгодней оставить тебя в живых и держать в заложниках против тех, кто тебя послал.

Секунда-другая ушла у меня на осмысление.

– А… как насчет тебя? – спросил я испуганно. – Ты ведь тоже лазутчик?

Саксонец улыбнулся мертвенной улыбкой:

– Я ему сказал, что не умею ни читать, ни писать. А потому понятия не имею, что там в твоих заметках. И о поясе с деньгами ничего не знал, потому как ты его всегда прятал.

– И он тебе поверил?! – ошеломленно спросил я.

– Как видишь, я помешал им удавить тебя тетивой от лука.

– Что же теперь со мной будет?

Мой спутник пожал плечами:

– Авары не держат никчемных ртов, особенно в зиму, когда не хватает еды. Значит, наверное, займут тебя работой.

Стражники вывели нас на слякотную площадку двора. Уже начало смеркаться, ветер иссяк, а дождь сменился реденьким снегом. Крупные мягкие снежинки бесшумно спархивали из-под хмурого пепельного небосвода. Один из стражников срезал кожаный ремешок с запястий саксонца, однако мой остался на месте. Оставив Беортрика стоять посреди двора, авары повели меня через глинистую, чуть схватившуюся морозцем жижу и дальше, по узкой тропке меж деревянных срубов. В голове моей кружила такая околесица, что я толком не замечал, куда мы идем, и все не мог определить, оставил меня Беортрик намеренно или же на самом деле уберег меня от расправы.

Снег довольно быстро густел, и вот уже вокруг нас клубилась белая полумгла. Мои сопровождающие ускорили шаг и в конце концов остановились перед лачужкой размером не больше сарая. Дверь из старых досок была надежно заперта, но после продолжительного стука и окриков со скрипом отворилась, явив в проеме фигуру старухи с наброшенным на плечи тканым одеялом. Из-под темного плата, словно очерчивающего ее морщинистое лицо, выбивалось несколько упрямых седых прядок. Несмотря на явно преклонные года и рост не выше моего плеча, старуха оказалась вполне способна выказать свое неудовольствие. Глядя на моих караульщиков пристальными водянистыми глазами, она сипловато-тонким голосом желчно их отчитала – чтобы это понять, знания языка тоже не требовалось.

Оба стражника стояли как пришибленные, пока приступ старушечьего кашля не дал им шанс подтолкнуть меня вперед с несколькими торопливыми словами объяснения. Один из стражников вынул нож, чтобы вспороть мои путы, но мелькнула крючковатая старушечья длань, отбившая клинок на сторону. Гаркнул властный сердитый возглас, и караульщики, вполголоса поругиваясь, распутали все узлы на моих путах. В следующий миг та же самая длань умыкнула целехонькую завязку, а другая костлявая рука ухватила меня за запястье и потянула в дверной проем. Оба моих стража дружно развернулись и пошагали прочь в набирающей силу пурге.

* * *

За те часы, что длились потемки, снаружи резко похолодало, а с востока налетел пронзительный ветер с поземкой. Зима, которая ожидалась по меньшей мере через месяц, явилась к аварам раньше срока. Когда забрезжил мутный белесый рассвет, у входа в лачужку обнаружился небольшой сугроб, из-за чего дверь подалась не без труда. Когда я с нею управился, старуха подала мне пустую бадью и жестом указала спуститься к реке, набрать в дом воды. Снаружи все было белым-бело, а крепкая свежесть зимнего воздуха была такова, что при дыхании занималось в груди. С реки я вернулся продрогшим до костей, с посинелыми руками и безудержно дрожал, понимая, что моя одежда никак не годна для таких погод. Но еще хуже было другое: если зимой пытаться бежать из становища кагана, то я или околею от мороза, или же аварам будет легче легкого настичь меня среди белых, дымящихся снегом просторов.

Остаток дня ушел у меня на то, чтобы уяснить: старухе я достался в дар. Звали ее Фаранак, и, как я узнал позднее, она была бездетной вдовой любимого каганова дяди. По аварскому обычаю, племяннику вменялось о ней заботиться, и он делал это исправно: обеспечил ее под зимовку каким ни на есть жилищем, то и дело подсылал что-нибудь из съестного… Ну а теперь вот еще и снабдил ее дармовым слугой.

Ее жилище было, можно сказать, мелкой и убогой разновидностью сруба, где обитал сам каган. Глиняный пол единственной комнатки был утоплен несколько ниже уровня земли, а согревалась лачуга огоньком в костровой яме. Мои обязанности слуги были нудноваты, но необременительны. Я должен был присматривать за огнем и поддерживать его, а также готовить на нем пищу. В силу возраста Фаранак растеряла почти все зубы, а ела она очень бережливо, так что готовка ограничивалась варкой каши из нескольких горстей проса. Когда была возможность, я добавлял в нее сухих фруктов или кусочки мяса. После еды я отскребал единственный имеющийся в наличии металлический котел, счищал с камней очага золу и пепел, а также пополнял запас топлива из кучи хвороста, что находилась за нашей лачужкой. В мои обязанности также входило подметать земляной пол и в целом поддерживать в жилище порядок. Что до стирки одежды, то о ней меня никто не просил – на моей памяти моя престарелая госпожа ни разу не переодевалась. Темные же уголки ее жилья были завалены грудами всякой всячины, от которой она отказывалась избавляться. Вследствие этого – тут впору издать скорбный вздох – в лачуге Фаранак расплодились вши и блохи, так что вскорости я уже немилосердно чесался и все тело у меня зудело. Укромная дверка позади лачуги вела к отхожему месту, расположенному в крохотной пристройке у задней стены. Получалось, что единственная возможность немного отдалиться от лачуги была у меня, когда я ходил к реке за водой. Причем, если я отваживался отойти чересчур далеко, на меня бдительно и зло кричали соседи. Сама же Фаранак почти ни с кем не виделась.

Разумеется, всякий раз, выходя на вольный воздух, я всюду, как мог, высматривал Беортрика. Мне хотелось с ним переговорить и выяснить, чего нам ждать и как быть дальше. Раз или два мне казалось, что я вижу его в отдалении, но холода стояли такие, что мало кто задерживался снаружи подолгу, и не успевал я подобраться к месту, где вроде как видел его, как он уже исчезал. Чтобы как-то скрасить томительные часы безделья, проведенные в полумраке лачуги, я взялся за изучение языка аваров – занятие оказалось не из легких, поскольку Фаранак была сильно туга на ухо, и свои вопросы мне приходилось ей буквально орать. Но когда мне удавалось застать ее в благодушном настроении, она охотно со мною общалась. Постепенно мой словарный запас ширился. Одновременно я каждый день делал зарубку на палке, служившей мне календарем. Ну а когда дух мой пребывал в унынии, я ободрял себя мыслью, что нынешнее мое житье куда легче, чем удел тех бедолаг, которых, как скот, гнали вереницей по дороге из Падерборна. Нынче они, безусловно, уже все были распроданы в рабство.

И вот спустя примерно пару месяцев со дня своего пленения я, наконец, увидел Беортрика воочию. В то утро Фаранак удивила меня тем, что сама прошаркала к двери и поманила меня за собой. Обычно она никогда не прихорашивалась, а тут вдруг нацепила на свою тощую дряблую шею несколько ниток ярких бус, да еще и золотые серьги с пурпурными каменьями. Смутно понимая, что происходит нечто необычайное, я поспешил вслед за ней по тропинке. То был один из редких дней, когда зимнее солнце радостно сияло в бирюзовом небе, превозмогая стужу, отчего все поселение, казалось, оттаивало и оживало. Ручеек из людей – мужчин, женщин и детей постарше – стекался к срубу кагана.

1 ... 29 30 31 32 33 34 35 36 37 ... 74
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. В коментария нецензурная лексика и оскорбления ЗАПРЕЩЕНЫ! Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?