Самый дождливый октябрь - Ирина Комарова

– Верю, – вздохнула я. – А ваш муж, он в курсе этой истории?

– С девушкой – да. А шантаж Лиды мы с Володей от него скрыли. Петр Кириллович человек импульсивный, мог повести себя слишком резко. Знаешь, как это бывает, сам потом жалеет, да слишком поздно. В общем, мы с Володей решили ничего ему не говорить, сами выкручивались. Тем более, что Лида не просила невозможного, только реальные для нас суммы.

– Но ваш сын уехал. А вы что, продолжали платить?

– А куда деваться? У Володи временное разрешение на работу, и только. Он, конечно, планирует получить гражданство, но это делается очень и очень не быстро. А если здесь на него заведут уголовное дело, да еще по такой статье, со всеми планами придется распрощаться. Даже если не заведут, если Лида просто в посольстве настучит на Володю… в Европе сейчас с этим строго. И потом, он же не на всю жизнь уехал. Что ему теперь, и домой не возвращаться?

– И все-таки, я не поняла, почему вы считаете Лиду непричастной к ограблению? Да, она получала с вас ежемесячно существенную сумму, но что ей мешало при этом вскрыть сейф и прикарманить ваши драгоценности?

– Ей? – Надежда Николаевна издала странный звук: короткий злой смешок, больше похожий на лай. – Ей, разумеется, ничего не мешало. И никогда. Вот только, зачем Лиде самой было трудиться? Если бы ей захотелось забрать мои изумруды или Петин диск, ей надо было только сказать мне об этом. А уж дальше, я бы все, что нужно, поднесла бы Лиде на подносе, да с поклоном.

Я вышла от Черниковой в довольно раздрызганном состоянии. Гошка неоднократно говорил, что мне нужно наращивать себе шкурку – потолще, поплотнее и, желательно, с колючками. Я понимаю, что он прав, и стараюсь, правда, стараюсь! Вот только получается у меня не слишком хорошо. До сих пор, когда встречаюсь с такой откровенной подлостью, я как-то теряюсь. То, что творила Валя-горничная, с моей точки зрения, находится за границами добра и зла. Лучше бы она продолжала грабить квартиры! И ведь такое поведение даже зверством не назовешь – ни одно животное, от кита-полосатика до последней, самой мелкой мушки-дрозофилы, ничего подобного себе не позволит. И люди тоже себя так не ведут, не могут, не должны! Значит, по четкой математической логике, Лида не человек. И не животное. Она вообще не должна существовать в экологической системе нашей планеты. И что получается, с точки зрения беспристрастной природы, неведомый убийца действовал исключительно на благо экосистемы?

Вконец расстроенная, я позвонила шефу и, может, немного сбивчиво и с излишними комментариями, передала основную суть разговора с Черниковой. Баринов выслушал меня внимательно, жалобы на несовершенство мироустройства оставил без внимания, а вывод сделал совершенно неожиданный:

– То есть, ты хочешь сказать, что Валю убил не подельник, которого она попыталась обмануть при дележке добычи, и не организатор преступления рубил концы, а некий человек, которого она шантажировала?

– А? – немного растерялась я. Ничего такого, я сказать не хотела. Но версия, выдвинутая Александром Сергеевичем, выглядела безупречно логичной. – Э-э… Да, получается, так.

– Что ж, будем надеяться, что так и есть. Ладно, расследовать убийство нас никто не нанимал. так что, возвращайся сейчас в «Игрушечную страну» и продолжай работать с сотрудниками.

– Хорошо, Сан Сергеич, я поняла.

– И еще… Рита?

– Да, Сан Сергеич, я слушаю.

– Сделай мне личное одолжение.

– Конечно, Сан Сергеич. Что вы хотите?

– Я тебя очень прошу, не забивай себе голову мыслями об упадке морали и этики. Не спеши хоронить цивилизацию, на планете еще осталось некоторое количество порядочных людей.

Вдохновленная таким напутствием, я отправилась в офис Черникова. Действительно, на мой век порядочных людей хватит. У меня есть Гоша, Ниночка, сам Баринов, наконец. А кто еще? Ну, родители, Маринка… Борьку Маркина, тоже можно считать порядочным – почти родственник, как-никак. Он, правда, на Маринке еще не женился, но сестрица моя, как она сама выражается, «над этим работает». Ладно, будем считать его порядочным условно. И подружек моих институтских, тоже условно. Нет, не подумайте чего плохого, претензий у меня к ним нет, просто уж очень давно мы не виделись. А вот кое-кто из преподавателей, не просто порядочные – эталонно порядочные люди! Еще Тамарка. Мы с ней подружились уже в школе: она начала работать на шесть лет раньше и приняла меня, молодого специалиста, под свою опеку, подсказывала, помогала… даже, когда я ее об этом не просила. Сейчас правда, после того, как я сменила работу, мы отдалились друг от друга, а в первое время мне ее здорово не хватало. Что, и все? Да, похоже, что все. Про Витьку Кириллова я даже вспоминать отказываюсь, не то, что обсуждать его кандидатуру. И не уговаривайте меня, и не уговаривайте! Он мне вообще не нравится, ни внешность, ни поведение, ни… одним словом, ничего мне в нем не нравится!

До офиса Черникова я добралась на удивление быстро, просто не заметила дороги, занятая своими мыслями. «Игрушечная страна» – какое милое, я бы даже сказала, плюшевое название. А меня там ожидают встречи с людьми совсем не милыми. По крайней мере, порядочность их, вызывает сильное сомнение. Маша – художница, способная, но без божьей искры. Известно, как такие «творческие личности» умеют мстить своим, более талантливым соперникам. Секретарша Варвара – чтобы тебя вот так, дружно невзлюбили всем коллективом, нужно приложить существенные усилия. Менеджер Зинаида Григорьевна – что-то очень активно она со мной вчера сотрудничала. А Катя? Все ей смешочки, все ей весело, ничего она к сердцу близко не принимает! Но в дом вхожа, и распорядок знает… кстати, надо уточнить, есть ли у нее ключи? И главный бухгалтер, Изабелла Константиновна. Она тоже в курсе всех дел, кому же наводчиком у конкурентов быть, как не ей? И еще, я все время забываю про заместителя Черникова, про его коммерческого директора. То, что у господина Хахалева роман с нашей Ниночкой, совершенно не освобождает его от подозрений. Олег Викторович может работать на конкурентов не хуже главбуха. Правда, не очень понятно, зачем это ему нужно. Но ничего, вот познакомлюсь, поговорю с ним и выведу субчика на чистую воду! Хотя начну, пожалуй, с Изабеллы Константиновны. Вчера, она единственная, ни слова мне не сказала, даже не взглянула в мою сторону. И эта странная манера, бултыхать сухарем в чашке – мало ли, что, по словам Зинаиды Григорьевны, она всегда так делает? А мне это кажется очень подозрительным.

– Здравствуйте! – на пороге комнаты, мимо которой я как раз проходила, стояла Маша. – Вы ко мне идете, да? – Не дожидаясь ответа, она отступила назад и сделала приглашающий жест рукой: – Заходите. Я вас в окно увидела и сразу поняла, что вы хотите со мной поговорить.

В общем, хочу, конечно, так же, как и со всеми остальными. Но, похоже, милая девушка решила, что сегодня я явилась исключительно по ее душу. Интересно, почему? Я послушно прошла в каморку – большая часть ее была занята обширным столом. На маленьком окне, с узким, спичечный коробок, и то с трудом поместится, подоконником – нет ни занавесок, ни жалюзи. Кабинет дизайнера Маши… А как же ее фамилия? Нина ведь давала мне список сотрудников! Ах, да, Твердохлебова. Так вот, кабинет дизайнера Маши Твердохлебовой выглядел крайне убого. Если бы его не оживляли рисунки, почти целиком покрывающие одну из стен, то я бы сказала, что места, более неподходящего для творческой работы, да что там, для работы вообще, я просто не представляю.