Мастерская историй. Сочинение личных историй в групповой психологической работе - Клаус В. Фопель

Лис закрыл глаза и задумался. Он глубоко вдыхал соленый морской воздух и чувствовал, как громко и сильно бьется его маленькое сердечко.

Тут он вдруг понял, как ему поступить, чтобы спастись. С сияющими глазами и сладкими словами обратился он к обеим рыбам: «Ах, если бы я только мог знать, что именно вам от меня нужно, тогда я взял бы свое сердце с собой. А так я ведь оставил его дома». «Как?! – вскричали рыбы в один голос. – Ты не взял сердце с собой?»

«Конечно, нет, – ответил Лис. – Мы, лисы, всегда путешествуем без сердца, если только нет особой причины для этого. Обычно мы всегда оставляем наше сердце дома, в надежном месте. Мне так жаль, что вы приложили столько усилий, чтобы доставить меня к Левиафану. Он будет так разочарован, когда узнает, что вы не смогли принести ему то, чего он так страстно желает. И это разочарование вызовет у него сильнейший гнев».

Оба зверя сильно испугались. Они прекрасно знали, как страшен гнев Левиафана, когда он не получает того, чего желает. «Если вы, господа мои, действительно желаете выполнить его волю, то вам придется вернуть меня на берег. Для меня будет великой честью отдать вам мое сердце!»

Быстро доплыли рыбы вместе со своим пассажиром до побережья. Лис выскочил на берег и оказался в безопасности. Едва он коснулся берега, как снова начал танцевать.

«Прекрати! – закричали слуги Левиафана. – У тебя нет времени на танцы. Наш великий господин ждет тебя, торопись и принеси свое сердце».

«Вы – глупцы! – закричал Лис. – Как может какое-либо существо отправляться в путешествие без сердца? Как может какой-либо зверь хотя бы мгновение жить без сердца?»

«Ты нас обманул!» – завопили рыба-меч и дельфин.

«Конечно, – ответил Лис. – Я до сих пор избегал многих несчастий и спасался от смерти. Так неужели вы думаете, что я не смог бы перехитрить двух глупых морских зверей, таких как вы?» С этими словами, пританцовывая и напевая, он убежал в свой домик, чтобы отдохнуть.

Медленно поплыли слуги Левиафана обратно и рассказали своему господину, что произошло. Когда Левиафан услышал их историю, то осыпал их проклятиями, а затем распахнул свою огромную пасть и мгновенно проглотил обоих.

Последняя воля придворного шута

(еврейская сказка)

Зев Бен Шмуэль был любимцем короля Вавилона. Он знал, как развеселить правителя, если тому приснился дурной сон, одолело плохое настроение или навалились политические напасти. Но военачальники, возглавляющие армию Вавилона, его невзлюбили. Они завидовали его свободе. Больше всего их злило то, что король постоянно держал шута при себе. Ведь они рисковали жизнью за своего короля и при этом не слышали слов благодарности и любви, не чувствовали его тепла. Однажды один из генералов спровоцировал шута, тот забылся и смертельно оскорбил своего противника. Генерал был неимоверно счастлив возможности доложить об этом королю. Он требовал немедленной смертной казни для ненавистного шута. С тяжелым сердцем король согласился.

«Но разве это справедливо? – воскликнул Зев Бен Шмуэль. – Сколько раз я веселил тебя, мой король! Сколько раз я прогонял прочь твои заботы! Сколько раз мои шутки возвращали тебе радость жизни! И теперь одна-единственная дурная шутка должна стоить мне жизни?»

Но король склонялся к тому, чтобы привести приговор в исполнение. «Поскольку ты столь часто приносил смех и радость в мой дворец, я разрешаю тебе последнее желание. Ты можешь сам выбрать, каким способом ты будешь умерщвлен. Может быть, ты желаешь, чтобы тебя повесили, – в таком случае ты окончишь жизнь на виселице. Или ты предпочитаешь умереть от яда, – твое желание будет выполнено. А если ты хочешь быть разорванным дикими зверями, мои львы и тигры в твоем распоряжении. Какой бы ни была выбранная тобой смерть, мы выполним твою волю».

Тут придворный шут понял, что король не шутит. С печалью размышлял он о своей горькой судьбе. Он был еще так молод и любил жизнь. Поэтому он попросил дать ему время подумать. Еще никогда ему не приходилось задумываться о том, каким именно образом он желал бы умереть. Этот вопрос был ему внове, и он хотел взвесить все как следует.