Основание. От самых начал до эпохи Тюдоров - Питер Акройд

Он ответил на этот призыв маршем на север. Весной 1091 года король Шотландии Малькольм III завоевал Северную Англию, надеясь таким образом укрепить свои притязания на эту часть территории. Будучи лидером Южной Шотландии, Малькольм Великий Вождь, или Малькольм Большая Голова, и раньше донимал Вильгельма I нападениями и смутами, но в конце концов подчинился более сильной власти. Теперь он проверял на прочность его сына.

Вильгельм Руфус двинулся против него, покорив Камбрию, а затем вторгся в Шотландию. Он захватил и восстановил Карлайл, заселив его семьями английских фермеров, и фактически провел новую границу Англии на северо-западе, которая остается границей и по сей день. Вильгельм находил английских поселенцев среди работников на королевских землях на юге, и, поскольку они, несомненно, не были свободными, им оставалось только подчиниться воле короля. Тем не менее они представляли собой начало английской колонизации. В стремлении к «Империи Альбиона» Вильгельм Руфус обратился к духу английского империализма. Также он начал завоевание Уэльса, который до того времени состоял из находящихся в состоянии войны княжеств. Когда англичане медленно продвигались вперед по этой земле, на ней то тут, то там вырастали замки. Но их отбросило назад уэльское восстание, и в итоге Вильгельм удержал только Гламорган и один замок в Пембруке. На поле битвы он никогда полностью не проигрывал, но и никогда не одерживал полной победы; бравада заставляла Вильгельма двигаться вперед.

Королю всегда было нужно больше денег. Он постоянно сражался против своих врагов в Шотландии, Уэльсе, Нортумберленде и Нормандии. Он неизменно жил либо в приготовлениях к войне, либо во время ее. Именно так должен вести себя король. Когда он собирался отплыть в Нормандию, чтобы еще раз напасть на герцога Роберта, надвигалась страшная буря. Но Вильгельм прыгнул в лодку. «Я никогда не слышал о короле, который бы утонул! — крикнул он. — Поторапливайтесь! Выбирайте канаты! Вы увидите, что сами стихии подчинятся мне!»

В начале 1093 года Вильгельм серьезно заболел, и, когда король почувствовал приближение смерти, мысли его обратились к Богу. Религиозные советники торопили Вильгельма покаяться в своих грехах и исправить их; должно быть, ему трудно было решить, с чего начать. По крайней мере, одну серьезную ошибку он мог исправить сразу. После смерти Ланфранка три года назад Вильгельм оставил место архиепископа Кентерберийского вакантным, чтобы самому получать доходы с епархии. Но когда над ним навис призрак адского огня, король начал действовать. К счастью, под рукой оказался один достойный кандидат. Аббат из Бека Ансельм как раз приехал в Англию с братским визитом. Он был хорошо известен всей Нормандии своим благочестием и просвещенностью, пусть даже эти качества и скрывались под маской подлинного смирения.

Вильгельм призвал Ансельма к своему ложу и предложил ему Кентербери. Ансельм отказался, и у него были на это основания: он не доверял королю и предвидел, что работать с ним будет трудно. Тогда, по словам монаха из свиты, Вильгельм начал кричать: «О Ансельм, что же ты делаешь? Почему ты предаешь меня казни и вечному наказанию?!» В таком духе было сказано многое, но Ансельм оставался непоколебимым, тогда Вильгельм приказал всем, кто был в комнате, пасть ниц перед святым человеком. Ансельм, в свою очередь, опустился на колени и умолял их найти другого кандидата на этот пост.

Тогда настало время прибегнуть к силе, поистине к средневековым методам. Придворные подтащили священника к кровати и дали королю пастырский посох, которой был символом архиепископского сана. Когда Ансельм отказался принять его, придворные попытались разжать ему пальцы. Они сумели отогнуть указательный палец, отчего священник закричал от боли. Они положили посох около его сжатого кулака и поспешно прочитали указ о формальном введении в должность. Потом все прокричали: «Да здравствует епископ!» Ансельма, продолжающего протестовать, доставили в соседнюю церковь, где было проведено то, что монах из свиты назвал «надлежащими церемониями». Таким было бесславное начало того, что стало натянутыми отношениями между королем и архиепископом. Как сказал в то время Ансельм, старую овцу покрыл несокрушимый бык. Король выздоровел от болезни и тут же позабыл обо всех тех священных обетах, которые он дал, думая, что лежит на смертном одре. «Какой человек, — спрашивал он, — может сдержать все свои обещания?»

Ансельм с глубоким уважением относился к сану архиепископа, который, как он считал, дает такую же власть, как власть правителя. Если Ланфранк был предусмотрителен и избегал прямого противостояния с королем, то Ансельм имел более чувствительную совесть. Также он был хорошо подготовленным логиком и имел привычку быть неумолимым и настойчивым. Он читал королю лекции о его обязанностях, на что Вильгельм отвечал в своей обычной резкой и стремительной манере. «Я перейду к этому вопросу, когда найду это нужным, — сказал однажды король Ансельму. — Я буду действовать не для вашего удовольствия, а для своего». Когда Ансельм сказал королю, что он должен избавить страну от греха, тот с усмешкой спросил:

— А что лично вы будете иметь с этого дела?

— Лично я — ничего, — отвечал архиепископ. — На вас и на Господа я возлагаю надежды.

— Ну и хватит об этом, — отрезал король.

Когда архиепископ умолял его заполнить вакантные места аббатов, король разгневался: «Разве эти аббатства не мои? Вы же поступаете, как хотите, со своими земельными владениями, так почему я не могу распоряжаться своими аббатствами, как мне угодно?» Когда пришел день отъезда, и Ансельм собирался покинуть Англию, уехав буквально в изгнание, чтобы доживать свои дни в Риме, король все еще гневался. «Скажите архиепископу, — говорил он, — что я ненавидел его вчера, а еще сильнее ненавижу сегодня. Передайте ему, что я буду ненавидеть его все сильнее и сильнее завтра и каждый следующий день. А его молитвы и благословения я выплюну ему прямо в лицо!»

Проблема состояла в том, что у Вильгельма не было никакого соперника в королевстве с точки зрения власти. Он говорил о папе так же неуважительно, как и об архиепископе. Это было бесконечное противостояние между церковью и государством. Права священнослужителей и королевская власть иногда сталкивались. Указы папы иногда отличались от традиций королевства. Есть ли у короля право назначать епископов и аббатов? Может ли он забирать церковную собственность, если того пожелает? Может ли он отказать папскому легату во въезде в страну? Чем дальше, тем больше появлялось трудностей. Чисто технически архиепископ был вассалом короля, принесшим клятву верности, но одновременно он был и слугой папы. Иногда невозможно служить сразу двум господам, как позже показала карьера Томаса Бекета.

Вильгельм Руфус постоянно находился в движении, и с ним по стране двигался и его двор. Содержимое кладовых грузилось на телеги и перевозилось туда, куда ехал король; охотничьих собак привязывали и вели впереди; придворные ехали верхом. Весь этот кортеж сопровождался «прихлебателями» и проститутками. Шествие напоминало небольшую армию на марше и было таким же устрашающим, как войско. По пути придворные брали и воровали все, что им было нужно. Своими вымогательствами они опустошали маленькие городки и деревни. В этом проявлялась настоящая природа английской власти того времени. Она была основана на насилии и алчности.