Тайные общества русских революционеров - Рудольф Баландин

Молодежные сходки и обсуждения объективно и стихийно становились как бы филиалами тайного общества, ибо легально вести политические дискуссии, осуществлять политическую деятельность было невозможно. Молодежь все более склонялась к признанию социалистических преобразований, а не буржуазно-либеральных. Этому способствовало и то, что в 1860–1870 годы среди них значительную часть составляли разночинцы, выходцы из небогатых семей. Более солидные и обеспеченные интеллигенты-«западники» главные свои надежды возлагали на конституцию, «хотя бы куцую».

Молодые радикалы считали такие пожелания бесполезными и даже вредными. По их мнению, спасти Россию и обеспечить достойную жизнь народу могли только решительные социальные преобразования. Осуществить их мирно и спокойно по воле монарха было невозможно. И не потому, что плох царь. Вся государственная система приходила в негодность из-за огромных злоупотреблений не только центральных, но и местных властей. Вынудить их отказаться от своих привилегий и злоупотреблений одними уговорами или указами? Наивные мечтания!

В кружках студенческой молодежи все чаще и горячей стали обсуждаться политические проблемы. Радикальные революционные идеи находили отклик в сердцах присутствующих. Получили распространение нелегальные издания, вывозившиеся из-за рубежа, а также прокламации. Так, за год до выпуска первой книжки «Вперед!» в кружках появилась и обсуждалась литографированная программа журнала.

Наиболее острые споры возникали при обсуждении программных работ Лаврова и Бакунина. Первый ратовал главным образом за просвещение народа, второй – за бунт, переходящий в революцию. Обычно победителями из подобных прений выходили бакунисты, сторонники анархии как наиболее близкого чаяниям народа общественного устройства.

По свидетельству Ковалика: «Повышенное настроение молодежи не поддается описанию… Нередко можно было встретить небольшие кружки самообразования или просто группы молодежи, которые еще ничего не слышали о начавшемся революционном движении и тем не менее в один вечер, после более или менее незначительных слов, сказанных агитаторами, окончательно переходили в революционный лагерь. Иногда для этого достаточно было прочесть какую-нибудь книжку или даже статью. Примером может служить быстрый переворот, случившийся с сестрами члена оренбургского кружка Федоровича, оставившего им несколько запрещенных книг. Из переписки, приведенной в обвинительном акте, видно, что сам Федорович поражен был быстротою перемены, которую он увидел при свидании с сестрами».

Он привел пример: один молодой студент, прослушав споры на сходке, задумался над тем, должен ли он приобретать дальнейшие познания в высшем учебном заведении или же немедленно приняться за работу в народе. Когда он высказал свои сомнения старшему товарищу, тот заметил, что при отсутствии веры в свои силы ему ничего не остается другого, как продолжать свое учение; когда же укрепится эта вера, то он сам будет знать, как поступить. Юноша тут же постарался заглянуть в свою душу и объявил товарищам, что бросает учебное заведение и идет в народ.

Другой случай. В конце 1873 года или в начале 1874 года Ковалик посетил Харьков. Не найдя там никакого заметного революционного движения, обратился к бывшему студенту Говорухе-Отроку, который ранее принимал участие в кружке, занимавшемся распространением полезных легальных книг, а теперь, удалившись от всякой общественной деятельности, испытывал некоторое разочарование и начинал впадать в апатию.

Разговор с Коваликом разбудил в нем энергию. Он собрал десятка два студентов, семинаристов и гимназистов и выступил на сходке пропагатором анархии, с учением которой он сам только что познакомился. В два-три дня образовался кружок с более или менее определенной программой, некоторым разделением труда и собственной небольшой кассой, в которую члены тащили рубли из жалких средств, бывших в их распоряжении. Искание истины настолько охватило учащуюся молодежь, что его не чужды были даже молодые семинаристы. Один из них настолько проникся высказывавшимися мыслями, что тут же отдал последний свой рубль в кассу и только для собственного успокоения спросил, не будет ли препятствием к его вступлению в кружок то обстоятельство, что в семинарии он имеет единицу за поведение.

Такие примеры свидетельствуют о том, что в российском обществе складывалась духовная атмосфера, проникнутая идеями необходимых серьезных социально-политических преобразований и вопрос был лишь в том, каким образом их совершить. Для образованной молодежи во всех культурных центрах почва для революционной пропаганды была подготовлена.

Это подобно тому, как в насыщенном растворе происходит кристаллизация. Чтобы возникли кристаллы, достаточно привнесения в раствор небольшой «затравки» или даже сотрясения.

В столице под влиянием чайковцев и анархистов образовались революционные кружки учащейся молодежи. Кроме того, некоторые группы землячеств и самообразования были переориентированы на революционную деятельность.

Например, кружок так называемых артиллеристов состоял преимущественно из бывших воспитанников Михайловского артиллерийского училища. Они находились под влиянием чайковцев после того, как в их группе самообразования в 1872 году провели беседы Кравчинский, Рогачев и Шишко. В этой группе находились Давид Александрович Аитов, Николай Никитич Теплов, Владимир Андреевич Усачев и Михаил Дмитриевич Нефедов. Все они вышли из училища и поступили в высшие учебные заведения. Дружил с ними Александр Осипович Лукашевич, впоследствии по другому делу осужденный на каторгу.

Члены кружка были сплоченными и целеустремленными. Готовясь к деятельности в народе, артиллеристы устроили первую в Петербурге солидную мастерскую, в которой интеллигентная молодежь обучалась слесарному делу, а отчасти и революционной пропаганде. В этой мастерской перебывало много народа, и она стала своего рода революционным клубом.

Однако не все проходило легко и просто. Члены кружка Аитов и Теплов вскоре отказались от чисто революционной деятельности (второй – отчасти под впечатлением своего первого выхода «в народ», о чем у нас будет идти речь). Под влиянием вдохновенной проповеди Маликова, основателя богочеловеческой религии, они уверовали, что счастливого будущего для народа нельзя достичь революционными потрясениями. Тут может помочь только пропаганда христианского социализма, основанного на непротивлении злу насилием.

Казалось бы, что же в этом крамольного? И все-таки они были арестованы и привлечены к суду как революционеры, хотя и не понесли серьезного наказания.

К артиллеристам были близки оренбуржцы, или голоушевцы (по имени одного из основателей кружка – Сергея Сергеевича Голоушева, отец которого был жандармским полковником, а мать сочувствовала сыну-революционеру). В этом кружке принимали участие Мария Ивановна Веревочкина, невеста Голоушева, пропагандировавшая среди крестьян Оренбургского уезда, Леонид Михайлович Щиголев, Соломон Львович Аронзон, Леонид Рейнгольдович Траубенберг, Петр Петрович Воскресенский и Димитрий Васильевич Федорович. Почти все члены кружка были арестованы и предстали на процессе 193.