Дракон всегда прав - Макар Файтцев

суррогатного материнства, она бы могла не только себе шикарную квартиру купить, но и обеспечить себя до старости.

Чтобы и дальше не расстраиваться, она побрела по саду. Тёплый влажный воздух поднимался над землёй. Исчезли огни дворца. Над головой расстелила своё покрывало волшебница-ночь. Девушка собралась идти обратно, как услышала, что кто-то плачет.

— Кто здесь? — крикнула она в темноту.

— Я, Маша, — раздался знакомый голос. — Леся, это ты?

Ветви раздвинулись, и на полянку вышла девушка. То ли кожа её светилась, то ли так падал лунный свет, но она, казалось, была соткана из лучей.

— Ты плачешь, Маша? — Леся обняла девушку. — Что случилось? Тебя обидел Макс?

— Нет, — Маша покачала головой. — Леся, мне страшно.

— Страшно? Отчего же, Маша? Чего ты боишься? У тебя теперь такая охрана: три дракона да два друга Алекса. Тебе ли бояться?

— Леся, меня будут разыгрывать, как… как карту или дорогую игрушку. Кто выиграет, тому должна буду снести яйцо. Леся, ты представляешь?

— Маша, ты своего счастья не представляешь. Это раньше женщины умирали, если скорлупа не растворялась. А теперь кесарево делают. Как только яйцо достигает размеров человеческого плода, делают кесарево. Чего бояться-то? Сколько ждали новости, когда Великий объявит конкурс на суррогатную наседку, а тебя избрали без всякого конкурса. Маша, ты же радоваться должна. Ты не просто должна будешь выносить, ты наследника будешь вынашивать. Тебя же озолотят.

— Леся, неужели ты не понимаешь? Они же потом заберут ребёнка! Когда у мамы малыши родились и мы узнали, что они сиамские близнецы — маме предлагали от них отказаться. Мы не смогли это сделать. Сколько бились за них, но не отказывались. Понимаешь? Как можно отдать своего ребёнка?

— Маша, ты не ребёнка родишь, а дракона. Ребёнком он станет, когда ему года три только исполнится. Понимаешь? Говорят, что раньше женщины с ума сходили, когда видели, кто рождался…

Маша тяжело вздохнула. Покачала головой.

— Леся, помоги мне. Я не хочу быть разыгранной. Я не хочу быть трофеем. Ты всё здесь знаешь. Есть ли выход? Как избежать? Может, Великого попросить?

Леся помолчала. Они медленно побрели во дворец. Над ними кружили белые драконы. Удрать не получится.

— Есть выход. Иди сейчас к Касыму, скажи, что хочешь продать себя на аукционе.

— Что?

— Что слышала. Проданную на аукционе нельзя выставить на турнир как трофей, если только не купит один из претендентов.

— Но…

— Никаких но. Сразу можешь оговорить: например, что продавать ниже такой-то цены нельзя, продавать в бордели нельзя, что хочешь, чтобы продали тому, кто в Хивернию отвезёт.

Они поднялись на крыльцо. Лесю уже искала хозяйка, чтобы та шла гостей развлекать. Маша осталась одна. Она направилась было к Касыму, но остановилась на полпути. Повернула обратно. Снова встала. Опять пошла к Касыму. Вновь вернулась назад. Так и топталась туда-сюда. И в качестве трофея не хотелось быть, и идти на аукцион боязно.

— Ты чего не у себя в комнате? Гости съезжаются. Увидят, заявят на аукцион. Сегодня ночью порядком человек сто должно прибыть, — услышала она голос Зары.

— Зара, мне надо с хозяином поговорить.

Зара хмыкнула: «Смотри, узнает твой. Намотает волосы на кулак».

— А ты не говори, он и не узнает, — огрызнулась Маша.

Касым с удивлением слушал девушку. Нет, не она первая, кто сам себя выставлял на аукцион.

— Понимаете, мне очень надо, — Маша старалась быть убедительной. — Мне домой надо. Маме моя помощь нужна. Меня Алекс отпустил, в аэропорту похитили. Мне сказали…

Она сбивалась, прыгала с пятого на десятое. Начинала. Прерывалась.

— Только это, я не в секс-рабыни. Я там могу по дому помочь, для чего ещё покупают? Нянькой могу быть. Меня дешевле двухсот нельзя продать. Малышей лечение столько стоит. А мне надо ещё с женихом рассчитаться. У меня же жених есть. Родители дос заключили. Он должен был из аэропорта забрать. А не забрал. Похитили, — выдохнула. — Касым, если вы не поможете, я не знаю, как мне быть…

Алекс был взбешён. Маши в её покоях не оказалось. Она не пришла и к нему. Оказывается, она заключила договор на продажу себя с аукциона.

— Касым, она мой трофей. Она не вправе собой распоряжаться! — из ноздрей валил пар.

Рядом стояло ведро с водой, на случай, если палить начнёт.

— Алекс, прости, но откуда я знаю твоё право? Ты только собрался отстаивать его на турнире. Пока что она ничья. Хочешь, выкупай её завтра.

«Выкупать значит, ну ничего, Машенька, ты сама этого захотела! Будет тебе аукцион! Я куплю тебя, Машута! Ты мне каждую копейку отработаешь!» — подумал Алекс или его бескрылый, а может, оба одновременно.

— Ладно, Касым! Меняй категорию. Она девственница. Продавай как девственницу.

— Но…

— Никаких но. Ты знаешь, что за девственницу ты не двести, а в два раза больше получишь. Вот моё право на неё. Сказал, выставляй, как девственницу!

Касым развернул бумагу, пробежался глазами, потом посмотрел на Алекса:

— Ты уверен, что выставляешь её на продажу? А если кто другой купит?

— Не купит. Не посмеет! Выставляй!

14. Ночь перед аукционом

Комната, в которую привели Машу, мало чем отличалась от её покоев. Расположена она была в крыле, которое занимал хозяин гарема.

Здесь было шумно. Девушки между собой постоянно о чём-то переговаривались, ссорились, шутили, мирились. Это наложницы.

Маша надеялась повстречать здесь Лесю, но ей сказали, что сюда не могут заходить те, кого не продают. Ни Зара, ни Леся, ни даже Лиана.

Ага, как же мы про Лиану-то забыли?!

Касым лежал на лопатках на полу, а над ним возвышался красивый ирбис. Кошка недовольно била хвостом из стороны в сторону, словно это был хлыст. На каждое его слово она топорщила усы и шипела.

— Лианочка, милая моя, ну…

Пшшш… и острый коготь прорезал рубашку.

— Лиана, обезобразишь мужа, как потом любить будешь?

Пшшш… и от рубашки отлетела ровная полоска, словно ножницами