Роза Бертен. Кутюрье Марии Антуанетты - Мишель Сапори

Летом 1792 года Мария Антуанетта в отчаянии поручила Леонару стать ее курьером к Ферзену[123], так что парикмахер передавал графу, который тогда находился в Брюсселе, письма и записки, зашифрованные или написанные симпатическими чернилами. Мария Антуанетта использовала свои шляпы, чтобы спрятать в них секретные донесения для отправки за границу.

Месье Леонар

Революция набирала силу, и королевской модистке все труднее становилось ездить за границу, несмотря на чрезвычайный закон об эмиграции, который позволял негоциантам, «заведомо известным» в этой профессии, совершать путешествия за границу по делам своей коммерции, а потом свободно возвращаться во Францию, при условии, что они оправдывали свои поездки подлинными сертификатами. 28 июня 1792 года комиссар полиции отделения Бютт-де-Мулен выдал мадемуазель Бертен паспорт № 1667 под честное слово Шарля Жана Солдато и Люка Жозефа Шарля Коррацца, которые выступали гарантами того, что она совершает путешествие исключительно по делам и ни в коем случае не с намерением эмигрировать. Солдато — бывший бакалейщик, известный апельсинами из своего сада на Мальте, виноторговец, хозяин гостиницы, кулинар и ресторатор с улицы Ришелье, ставшей улицей Закона, то есть сосед мадемуазель Бертен (он жил в доме под номером 1241, а она — в доме 1243, прежде № 26). Коррацца — владелец кафе в доме номер 12 по улице «Дом Равенства», как после революции стали называть Пале-Рояль. Его заведение превратилось в политический клуб, место сборищ монтаньяров[124]. Они встречались здесь по вечерам и обсуждали государственные проблемы, попивая пиво или пунш. Обычные смутьяны, такие как огромный маркиз Сент-Юрюж, «генералиссимус санкюлотов», громовым голосом проповедовавший мятеж в своем привилегированном квартале Пале-Рояль, чувствовали здесь себя хорошо. Впоследствии, во времена Террора, именно на выходе из кафе Коррацца сторонник Дантона Сент-Юрюж будет арестован и заключен в тюрьму, откуда, вскоре отпущенный, он тотчас же вернется в свое любимое кафе. В эти необыкновенные времена Коррацца, итальянец по происхождению, был не только хозяином кафе, но также служил секретным агентом Святого престола.

В 1792 году мадемуазель Бертен не могла найти лучшего гаранта, чем этот двойной агент, симпатизирующий революционерам.

Дом Бертен в Эпинее был опечатан, но парижский дом не тронули. Революционные власти столицы, раздираемые ненавистью к роскоши и боязнью безработицы, решили оставить «Великий Могол» в покое. Естественно, торговлю пришлось сократить, но магазин не прекращал работать на протяжении всего периода революции. Однако количество самых богатых клиентов значительно уменьшилось, что повлекло за собой застой всех фабрик и мастерских, работавших на роскошь. Конечно, это отразилось на парижской экономике, затронув рабочих и ремесленников в сфере торговли предметами роскоши. Опечатав такую мастерскую, как «Великий Могол», революционные власти Парижа взяли бы на себя непосредственную ответственность за лишение санкюлотов работы. Они не стали этого делать. И магазин Розы Бертен продолжал работать для коронованных особ Европы.

Национальные исторические архивы России хранят копию счетов «Великого Могола». Документы свидетельствуют, что за период с 1788 по 1792 год были изготовлены тридцать девять платьев для Марии Федоровны[125].

В «Великом Моголе» все еще продолжали шить для Марии Антуанетты, но «главари» народа уже начали требовать ее головы. Заказы, доставленные королеве 7 августа 1792 года, три дня спустя будут разорваны в клочья мятежниками, когда они ворвутся в Тюильри. После рождения Первой республики все счета «Великого Могола», ранее направлемые непосредственно королеве, теперь отсылаются в Парижский муниципалитет.

Когда 2 сентября 1792 года в парижских тюрьмах начались убийства и воцарился ужас[126], мадемуазель Бертен находилась в Брюсселе. 13 сентября вышел новый декрет относительно собственности эмигрантов. Он грозил тяжелыми последствиями для имущества модистки. Еще недавно настроенная вполне безмятежно, Бертен понимает, что надо готовиться к худшему.

23 сентября, через три дня после провозглашения Франции республикой, она дает доверенность своему другу в Париже продать от ее имени два ее особняка. Таким образом, Роза Бертен присоединилась ко всем тем, кто в предчувствии репрессий и неизбежной конфискации принимает в последний момент решение реализовать свою собственность.

Казнь Людовика XVI на гильотине, 1793

Декретом 25 сентября было объявлено о пожизненном изгнании французских эмигрантов и конфискации их имущества как национального достояния. На следующий же день Бертен просит революционные власти вычеркнуть ее из списка эмигрантов. С вполне понятным лицемерием она обосновывает свою просьбу тем, что «опасные миллионеры „из бывших“, без сомнения, ее должники», что эмиграция ни в коем случае не входила в ее намерения, а она стремится только «избавиться от товара, который у нее остался». Мол, это необходимо, чтобы обеспечить «занятость рабочих и ремесленников, подлинных санкюлотов, которые у нее работают в течение двадцати лет, по большей части неимущих, и почти всех обремененных семьями». В тот период экономических трудностей не могло быть лучшего способа убедить революционных уполномоченных. Арест с имения Бертен в Эпинее был немедленно снят. К тому же она приняла участие в «добровольном займе», произведя отчисления в Эпиней «на военные расходы» и «добровольные пожертвования» в виде шести новых рубах. После 10 августа 1792 года королевская семья была заключена в тюрьму Тампль. При этом она продолжала снабжаться всем необходимым. Так, 11 августа мадам Этофф, торговка галантереей, поставляет туда мелкую галантерею (нитки, пуговицы, шнурки и тому подобное) на 50 ливров, 12-го Марии Антуанетте доставляют готовую одежду от мадемуазель Бертен (на 806 ливров) и мадам Помпей (на 154 ливра). Уполномоченные комиссары в Тампле уменьшают счет для мадемуазель Бертен на 256 ливров и на 38 ливров для мадам Помпей. В течение августа Болар также поставил модные товары в Тампль, но они предназначались для мадам Элизабет, сестры Людовика XVI. Затем, в течение того же месяца, имена Этофф, Помпей и Болара исчезают из счетов Тампля. В сентябре и октябре 1792 года остается лишь Роза Бертен, которая продолжает обслуживать королеву: она изготовляет ей четыре чепца и шейный платок.