Любовь с видом на закат - Татьяна Рябинина

ведомство, которые были и у Лены, и у Михалыча. Но пришли из Потребнадзора. С ними у нас дружбы не было, хотя кто знает… «Мань, Петь, Вась, есть выходы на Потреб? Надо чучу маленькую сделать. Разумеется, не за просто так». А Вите об этом знать не обязательно, он чистоплюй, не одобрит.

Впрочем, действительно мог и Эгерс подкинуть на прощание бомбу-вонючку. Других вариантов я пока не видел, потому что в диверсию Риты не верил.

Пока Лена дозванивалась до врача, я отошел в сторонку и набрал номер Анны. Та отозвалась сразу.

— Маргарита на Петроградке, — прозвучало не слишком любезно. — А я в «Стремянке». Хотя это ваша прямая обязанность, если вы назначили себя исполнительным директором. Послушайте, Виктор Петрович, раз уж так все складывается, нам с вами не мешало бы пообщаться приватно. Когда вы будете у нас в офисе?

Мы договорились на завтра, и я еще раз попробовал набрать Риту. С тем же успехом, то есть неуспехом. Лена махнула рукой, подзывая меня.

— Сейчас врач спустится.

Мы, конечно, пытались уговорить, чтобы нас пропустили в отделение, показывали QR-коды прививок от ковида, но не прокатило. Карантин есть карантин. Лечащий врач, суровая женщина предпенсионного возраста, особо нас не обрадовала. Славкино состояние хоть и улучшилось настолько, что его перевели из реанимации, но прогноз по-прежнему оставался сомнительным.

— Имейте в виду, на полное восстановление рассчитывать не приходится, — сказала она со всей откровенностью. — Двигательная и речевая функции сильно пострадали, с интеллектом пока неясно.

Лена нервно сглотнула, глаза заблестели от набежавших слез. Несмотря ни на что, мне было ее жаль. Ну а Славку и подавно. Врагу такого не пожелаешь. И за что на людей валится? Да ни за что. Это я уже хорошо знал. Кто какой фант вытащил из шляпы бытия, тому такая и планида.

* * *

Пропуск ждал меня на проходной: рыжий не подвел. Он все еще сидел в приемной, но сказал, что уже завтра появится секретарша. Просить его сделать кофе показалось как-то слишком… Налил сам из кофеварки, позвонил Анне.

— Надеюсь, вы не сочтете нарушением субординации, если я попрошу вас к себе в кабинет? — спросила она сухо. — Думаю, прилипшие к дверям уши нам ни к чему.

Я вспомнил, как вчера мальчишка отпрыгнул от Ритиного кабинета, и счел за лучшее согласиться. Допил кофе и пошел к ней.

— Мы можем говорить откровенно? — спросила Анна, когда я устроился напротив нее у стола. — Хотя я ничем не рискую. Уволить меня все равно не в вашей компетенции.

Начало показалось интересным. И многообещающим. Она сидела, скрестив руки на мощной груди, и буравила меня взглядом из-под очков. Было в ней что-то от Екатерины Второй с парадных портретов. Я подумал, что с такой лучше дружить, чем враждовать, и сдержанно кивнул.

— Конечно.

— Вы мне показались вполне разумным человеком. В отличие от вашей… кто она вам, сестра?

— Невестка. Жена брата.

— Ее намерения — как на ладошке. Где-то я могу понять. Получить такой кусок целиком — очень заманчиво. Но мне, знаете ли, больно за Маргариту, которая весь этот бизнес создала с нуля и вложила туда изрядную часть себя. Муж, конечно, помогал, но так… она бы и без него обошлась. А потом он мало того что ушел к секретутке, так еще и половину дела отжал. И отдал людям, которые намерены захватить все. Только учтите, Маргарита без боя не сдастся. И в этой войне я буду на ее стороне. Начнем с того, что ваши действия никакой юридической базы под собой не имеют.

— В смысле? — уточнил я. — Какие именно?

— Вы неверно трактуете прописанную в уставе коллегиальность. Она означает лишь то, что решения принимаются совладельцами сообща, а не то, что вы можете навязать свою волю большинством голосов. Маргарита — гендир, у нее в руках печать и денежные потоки. Заставить ее выполнять ваши идиотские пожелания вы не сможете даже в судебном порядке.

— Не похоже, что она в курсе.

— Пока — нет, — усмехнулась Анна. — Потому что необходимости не было. Но это дело поправимое.

— Ну раз мы говорим откровенно… — я решил пойти ва-банк. — В теории вы правы. А на практике коллегиальность поворачивает в свою сторону тот, у кого громче бас. И кто лучше юридически подкован. Вы, конечно, можете, поставить Маргариту в известность. Кстати, и о том, что решение о назначении меня на должность исполнительного — тоже исключительно ее прерогатива. После чего мы погрязнем в безобразных склоках. Не думаю, что это пойдет делу на пользу.

— То есть вы хотите сказать, что самоназначились на этот пост исключительно дела ради и пользы для? — сняв очки, Анна скептически хмыкнула. — Чтобы иметь законный повод при разногласии принимать мудрые решения? Разводить баб по углам словом «брейк»? Почему я должна вам верить?

— А у вас выхода другого нет, — нахально улыбнулся я. — Потому что ваш вариант еще хуже.

— А вы, Виктор Петрович, зубастый, — она покачала головой. — И явно неглупый.

— Спасибо за комплимент. Кстати, можно просто Виктор. Вчера я как раз баб по углам и развел. Самоназначившись. Маргарита этого не ожидала. Елена очень даже ожидала, но вряд ли рассчитывала, что я буду двурушничать.

— Ого! — Анна аж присвистнула. — А вы будете? Для вас интересы общего дела превыше корпоративных целей?

Так я тебе и сказал, что для меня превыше всего! Нет, дело важно, еще как, но в разумных пределах. А еще важна одна взрывная блондинка с убойными пятками. В чем-то я готов поступиться своими интересами, чтобы не пострадала она. И — в отличие от Лены — вполне мог пойти на компромисс.

— Постараюсь, — ответил предельно лаконично. — Потому что мне война точно не нужна. Ни с одной из них.

— Понимаю, — кивнула она. — У вас она гендир?

— Нет. У нас генерального фактически нет.

— Здрасьте вам через окно, такого быть не может.

— Может. Она доверительный управляющий. А гендир — мой брат. Но он инвалид первой группы. Тут есть свои нюансы.

Вот в эту тему мне совсем не хотелось углубляться. Лена, конечно, рассчитывала, что Славка переоформит свою долю на нее и она будет всем рулить. Но после того скандала с мамой он оставил и собственность, и пост генерального за собой, выдав Лене доверенность на управление делами. Номинально разницы никакой, но поскольку он был жив и дееспособен, это накладывало некоторые ограничения. Если у нас случались серьезные разногласия — хотя таких моментов за восемь лет я мог припомнить всего несколько, — его голос был решающим. Да и вообще мы привыкли