Умытые кровью. Книга 1. Поганое семя - Феликс Разумовский

«Сбитень, сбитенек, пьет щеголек», – нараспев кричали продавцы горячего перевара – бородатые, в полушубках и валенках, скрипел снег под полозьями саней, рычал, выплясывая под балалайку, огромный бурый топтыгин.

Потом они с отцом и Ольгой ели горячие калачи, и все смеялись, смеялись. На ней был меховой капор с розовыми лентами, банты каждый раз затягивались в узлы, и гувернантка долго распутывала их. От ее тонких, длинных пальцев пахло духами и теплым мехом муфты…

– Медам, месье, пардон. – Громкий раскатистый голос оторвал Варвару от воспоминаний. – Только сегодня проездом из Лондона в Мадагаскар несравненный Черный Арлекин из России! – Повернув голову, она увидела красноносого человека во фраке, размахивающего трубой. – Спешите, спешите! Единственная гастроль человека-легенды, наследника славы трех русских богатырей. Вместе с ним выступает восхитительная мадемуазель Мими, получившая первый приз за несравненную красоту своих бесподобных ног.

Человек во фраке оглушительно дунул в трубу, толпа заволновалась, и Варвара, усмехаясь, купила билет – приятно все же встретить на чужбине русского богатыря.

В цирке было прохладно, пахло конюшней и влажными опилками. Зрителей было немного, в тусклом свете фонарей то тут, то там виднелись пустые места. Сухо щелкали бичи, тяжело стучали конские копыта, сквозняк колебал складки форганга, отделяющего манеж от входа за кулисы. Кувыркаясь по арене, валяли дурака размалеванные клоуны – недотепа Август и резонер Белый, высоко, под самым куполом, акробаты крутили сальто-мортале, жонглеры швыряли друг другу горящие факелы. Львы, огрызаясь, прыгали сквозь огонь, дрессировщик кричал им «alles», почтеннейшая публика вяло хлопала в ладоши.

Наконец оркестр заиграл туш, оглушительно выстрелила пушка, и, едва пороховой дым рассеялся, на арене появился человек огромного роста в черной карнавальной маске и широком шелковом плаще. Рядом семенила худенькая блондинка в костюме для морского купания. Делая на ходу реверансы, она посылала в зал воздушные поцелуи и расточала приторные улыбки. С ногами у нее было не очень.

«Экая мартышка, с призом господа явно погорячились». В недоумении Варвара сунула в рот карамельку, а Черный Арлекин тем временем, отбросив в сторону плащ, принялся жонглировать гирями, рвать карточные колоды на восемь частей, ломать подковы и дробить кулачищем булыжники. Его толстые губы под лихо закрученными усами кривились в улыбке, под блестящей от пота кожей катались чудовищные мускулы, на плече синела огромная корявая татуировка: «Петруха + Никитка = др. навек». В заключение оркестр заиграл волнительный сантимент, кривоногая блондинка крикнула: «Ап!» и, ловко взобравшись великану на руки, исполнила арабеск на его ладони. Ее худенькое тело некрасиво, так что обозначились все ребра, изогнулось, руки судорожно обнимали воздух. Казалось, что мадемуазель Мими сегодня не обедала.

«Жалкое зрелище». Не дожидаясь окончания, Варвара поднялась и, с облегчением выбравшись на воздух, направилась к парку Сен-Клу. Ее обогнал тощий велосипедист в кепке, обернулся, угрюмо мазнул взглядом выцветших глаз и, пригнувшись к рулю, покатил дальше. С трудом удерживая на педалях грязные, облепленные глиной подошвы, он мерно вычерчивал окружности тяжелыми рабочими башмаками. Заднее колесо вихляло и печально поскрипывало.

Варвара миновала городок Вилль-Д'Авре и, поднявшись в горку, свернула с дороги в парк. Ветер шумел в кронах высоких платанов, по узенькой аллейке некрасивая женщина в черном жакете везла блестящую в лучах солнца инвалидную коляску. Молодой человек, совсем еще мальчик, глядел по сторонам и широко улыбался. Обе его штанины были аккуратно подвернуты на уровне коленей.

«И что мне в Париже, – отведя глаза, Варвара опустилась на скамейку и, закурив папироску, глубоко затянулась, – здесь своя жизнь». Вокруг полыхали сентябрьским огнем кусты, печально кивали головками астры. Осень в природе только наступала. Осень в душе наступила уже давно.

На следующий день Варвара выехала домой.

– Икры возьми, с отонками, из отстоя, жирная. – Геся из-под густых ресниц плотоядно посмотрела на Варвару и с нежностью взяла ее за руку: – Хочешь? – Ее улыбка была такой же сальной, как и губы.

– Багрицкая, ты опять, росомаха, за свое. – Варвара отняла руку и скривилась. – Смотри, Мефистофеля натравлю. А он ведь, как ты знаешь, конкурентов не терпит.

В глубине души ей это навязчивое внимание было даже приятно – не от брата, так хоть от сестры.

– Дура ты, Варька, деревенщина, даром что баронских кровей. – Геся насупилась. – Историю почитай. Сафо, Кленариум, мадам де Флери, а в Европе сейчас все нормальные женщины только этим и занимаются. Ты попробуй, лучше всякого мужика.

Мефистофелем они за глаза называли Багрицкого, похож. Кучеряв, носат, и ничего невозможного для него не существует – с такими-то деньгами.

– Я лучше осетрины попробую. – Варвара потянулась вилкой к янтарному балыку, и остаток завтрака прошел в молчании, только звенела посудой горничная, убирая со стола, да хрипло орала тощая сиамская кошка Мадам Бовари. Она тоже страдала от неудовлетворенных желаний.

«Не одна, значит, Геська бесится». Варвара промокнула губы и, поднявшись из-за стола, посмотрела на часы. Начало второго. Пойти погулять? Грязно, да и одеваться надо. Поплавать бы хорошо, да Багрицкая в бассейне приставать начнет, а то еще и Зинку притащит, устроит похабель. В карты с ней играть бесполезно – передергивает не хуже заправского золоторотца. Остается гонять шары по зеленому сукну.

Играли долго. Геся то и дело натирала мелом кончик кия, наваливаясь на стол, жевала губы, щурила вишневый глаз и страшно ругалась, однако после очередной партии неизменно лезла под бильярд и кукарекала. Сегодня ей определенно не везло. Наконец игра наскучила, и Варвара отправилась к себе. Прошлась пальцами по клавишам рояля, с отвращением посмотрела на подшивку «Сатирикона» за двенадцатый год, зевнула. Господи, ну чем бы себя занять? Сверкающие безделушки уже не радовали, граммофон надоел. Спать не хочется. Она взяла томик Мопассана и с ногами устроилась в кресле. Перед ней предстал Париж. Париж меблированных комнат и особняков, Париж дам полусвета и проституток, Париж, в котором царствует женщина. Атмосфера вожделений, безудержных желаний и роковых страстей захватила ее.

Неистово сплетались в объятиях тела, взлетали к небу возгласы блаженства, и у Варвары на глазах выступили слезы – Господи, неужели для нее все это уже в прошлом? Багрицкий никогда не давал ей такого разнообразия страсти, его любовь была пресной и монотонной, он просто выполнял свой супружеский долг. Тяжело дыша, она отбросила книгу в сторону и достала из бюро небольшую, обтянутую бархатом коробочку. Подняла крышку с надписью по-французски «Если вам одиноко» и вынула приспособление из разряда «артикль де вояж» – напряженный мужской пенис из слоновой кости. Ни одна уважающая себя дама в прошлом веке не отправлялась в путешествие без похожего предмета. Предмета первой необходимости. Да что там век минувший – еще ветхозаветный Иезекииль писал о пенисе из сплава серебра и золота. А «драгоценный фаллос» римских куртизанок, «волшебная шпора» греческих гетер, лингамы из смолистой камеди, изготовляемые в Индии!